Всемирный следопыт, 1926 № 11

«Но был ли он царьком, повелителем, вождем? Далеко нет: дитя культуры, он здесь оказался рабом. Дикари стояли выше его. То, что он знал когда-то, здесь, в джунглях, было не нужно. Заметьте, в цивилизованном мире хозяином является машина, а человек — только слуга машины. Отнимите у него все достижения механики и предоставьте его своим собственным силам, и в девяноста девяти случаях из ста он будет голодать. Он не может добывать себе огонь, доставать пищу, строить жилище. Он боится пробовать разные плоды и ягоды, чтобы узнать, с'едобны они или нет. Он не умеет быстро бегать, драться, лазить по деревьям. Среди диких животных — он самый слабый. Поставленный лицом к лицу с природой, он приходит в отчаяние. Его образование здесь не оказывает ему никакой пользы. Он весь полон страха, что каждую минуту ему угрожает смерть. Видите ли, в цивилизованном обществе человек находится в известной безопасности, ему не надо так жестоко бороться за существование. Все, что ему нужно, — это продать себя, свое время, свою жизнь, как можно дороже. И, благодаря этому, он становится мягкотелым. Оторвите его от общества, и он окажется таким же беспомощным, как канарейка, отпущенная на волю.

«Так было и с этим человеком, которого звали Эльфнер. Дикари стояли выше его, и он сделался их рабом. Он перестал думать о чем бы то ни было, кроме потребностей своего тела, и его ум сошел на-нет. Однажды_:, как я понял из его слов, он попытался рассказать им о жизни в больших городах, но они не могли себе представить тех картин, которые он рисовал перед ними, и поэтому он стал еще ниже в их глазах, так как теперь они начали смотреть на него, как на лгуна.

«От Эльфнера я узнал о племени Чиква, приютившем его. Он называл их очень злыми, добавив при этом, что они не имеют никаких сношений с другими племенами и живут в огромной долине, расположенной далеко на востоке. Для меня было ясно, что он не хотел взять меня с собой к своим дикарям. Повидимому, он стыдился своего низкого положения среди них.

«Затем он начал рассказывать странную историю — о болотистой местности, расположенной где-то на юго-востоке, и о странных желтых чудовищах, поднимающихся из болотной грязи. Я посчитал это за какой-то бред. Мне были известны великаны-броненосцы и громадные ленивцы, но изображенные им чудовища не были похожи ни на тех, ни на других.

«Затем он вдруг прервал свой рассказ и, не обращая внимания на мои вопросы, начал говорить о том, чего он никогда больше не увидит. Он начал рассказывать мне о каком-то Джоне Сулливане и Джеке Кильрене, о каких-то мерзких преступлениях, интересовавших его. Но больше всего ему нравилось говорить о еде, о ветчине и яйцах, сыре и пиве. Потом он опять начал рассказывать мне о племени Чиква, но снова прервал свой рассказ и разразился следующей тирадой:

«— Знаете, здесь очень скучно… Я часто думаю о разных красках и цветах. Здесь есть птицы всех цветов. Но я часто думаю о том цвете, какой имеет стакан виски, когда держишь его против света. О, какой это цвет!..

«И он отдался грезам, сидя сгорбившись и подперев кулаком подбородок. Затем вдруг сделался очень мрачным.

«— А, эти дикари!.. Они все время заставляют меня работать. Работай, работай и работай! А если я не хочу — наказание. Привязывают к муравьиной куче…

«Его речь была отрывочной, бессвязной, и мне стоило большого труда узнать от него что-нибудь, относящееся к этим джунглям. И я узнал от него очень мало. Мы говорили с ним, быть может, часа три-четыре, как вдруг до нас донеслось громкое улюлюканье.

«— Это они… чернокожие зовут меня, — сказал он, вскакивая на ноги.

«Хотя я не был заинтересован в нем, как в компаньоне, у меня невольно явилось желание предложить ему остаться со мной, но он отказался на том основании, что его хозяева отыщут его и убьют. Когда снова послышалось улюлюканье, он весь задрожал от страха, одно мгновенье стоял в нерешительности, затем повернулся и бросился в кусты, как бросилась бы собака, заслышав настоятельный зов своего хозяина…».

Мой собеседник замолчал; я сказал, что встреча с белым человеком при таких обстоятельствах — очень странный, необычайный случай.

— Да, это верно, — ответил он.

— А его упоминание о тех желтых земноводных чудовищах… Узнали ли вы о них еще что-нибудь?

Он посмотрел на меня и с сомнением покачал головой. На лице появилось недоумевающее выражение.

— Нет. Но возможно, что мне тоже пришлось видеть их… Хотя я не совсем уверен.

— Не можете ли вы рассказать мне об этом? — спросил я.

— Тут нечего рассказывать, потому что я не уверен. И все-таки… — Он остановился и провел рукой по лбу. — Может быть, я ошибаюсь. Это было в ту пору, когда я ушел от доброго племени, с которым я повстречался в джунглях, и был не совсем нормальным. Я страдал, мучился, голодал. И все смешалось у меня в памяти…