Всемирный следопыт, 1926 № 11

«Но иногда в течение целого месяца я не замечал никакого признака человеческой жизни, хотя у меня было с кем отвести душу. Бесчисленные насекомые джунглей — милые, приятные существа. Все эти бабочки, кузнечики и множество других насекомых, названий которых я не знаю, доставляли мне не мало удовольствия. По вечерам, на заходе солнца, они устраивали настоящие концерты. Нередко мне казалось, что я живу в каком-то фантастическом мире.

«Когда я опять увидел человеческое лицо, я невольно вздрогнул.

«Раз как-то я отыскал себе прекрасное место в джунглях, где можно было отдохнуть. Рядом протекал ручей. Вода в нем была светлая, дно — песчаное. В джунглях редко попадаются такие хорошие места. Я провел здесь целый день. Отдыхал, курил, купался и любовался насекомыми и птицами. Здесь было тихо, как в полночь; солнечные лучи не могли пробиться сквозь густую листву. Над головой у меня высилась огромная зеленая арка, как купол собора, с гладкими, высокими колоннами — стволами деревьев. И особенно приятно было то, что здесь не было вездесущих ползучих лиан.

«Отдыхая, я читал газету, которую захватил с собой из Каллао. Я читал ее десятки раз раньше. Когда глаза уставали от чтения, я дремал. Просыпаясь, опять принимался за газету; опять засыпал…

«Внезапно я проснулся с таким чувством, что за мной кто-то следит. То, что я увидел, заставило меня вздрогнуть. В десяти шагах от меня находился огромный куст с громадными красными, как сырое мясо, цветами, И вот, между двумя цветками, словно воткнутое в расщелину, на меня глядело безобразное человеческое лицо, с рыжей бородой, всклокоченными волосами и оскаленными зубами. Это лицо скорее можно было принять за морду огромной обезьяны. Глаза пристально глядели на меня.

«Я не встречал туземцев уже долгое время, нигде поблизости не было никаких поселков, и я думал, что сюда никогда еще не ступала нога белого человека. И тем не менее передо мною было человеческое лицо и, несомненно, не лицо туземца. Я лежал, не шевелясь, и только через узенькие щелки глаз следил за этим лицом. Мне казалось, что незнакомец принимал меня за спящего.

«Он вдруг двинулся в мою сторону, тихо и осторожно, как змея, и я увидел волосатую грудь — волосатое человеческое существо! Оно ползло на четвереньках, и тут я понял, что это был не туземец, а белый человек, живший в джунглях. Он приближался ко мне без малейшего шума. Запах его тела неприятно поразил меня, ибо здесь, среди сладчайших ароматов деревьев и трав, запах человеческого тела был отвратителен, как яд.

«Когда этот человек был не дальше пяти шагов от меня, я вдруг быстро вскочил. Он замер на месте в напряженном ожидании. В глазах его светился ужас. Быть может, то же самое было в моих глазах. В таких случаях в людях рождается ненависть друг к другу… Затем он поднялся на ноги, повернулся и, не говоря ни слова, бесшумно направился к цветущему кусту. У меня почему-то вдруг мелькнула мысль, что он стыдится своей наготы в присутствии другого человека одной с ним расы. И тогда я окликнул его. Он остановился и с некоторым колебанием приблизился ко мне.»

III. Белый дикарь.

«Он оказался одним из тех чудаков, которые встречаются повсюду. Освоившись, он рассказал мне о себе подробно. Он давно уже потерял счет времени, и его интересовали такие вещи, что я мог только удивляться. Будучи, повидимому, жителем Лондона, он, прежде всего, интересовался политикой. Он говорил о Гладстоне и хотел знать, был ли повешен некто О’Доннель, убивший шпиона. По всему этому я установил дату, когда он потерял связь с цивилизованным миром, — приблизительно в 1883 году. Значит, он жил здесь уже больше сорока лет! Представьте только себе это!

Между двумя громадными цветками я увидел безобразное человеческое лицо с рыжей бородой, всклокоченными волосами и оскаленными зубами.

«Многие могут подумать, что за такой долгий срок он, белый человек, англичанин, живя с дикарями, должен был сделаться их вождем. И это вполне естественно. По общему правилу, лучше быть правителем в аду, чем рабом в раю.