Всего один поцелуй

– Отведи лошадей обратно в конюшню, Майлз, – распорядился Куинн. – Мы с Джорджианой должны обсудить дела поместья.

– Что? – спросил сбитый с толку Майлз. – Но я…

– И я прошу тебя сказать мистеру Брауну, чтобы он прислал забытые мной чертежи. Нам нужно обсудить сарай для лодок, который мы хотим построить здесь.

Майлз уставился на Куинна. Потом – на Джорджиану.

– Какого дьявола…

– Сарай для лодок? – Ата споткнулась на песке в своих туфлях на высоких каблуках. – Грейс, ты не говорила мне, что Куинн планирует построить сарай для лодок. Я так тоскую по парусам. Люк так давно не плавал с нами на «Сердце Каро».

– Куинн? – Грейс была так красива. Ее светлые волосы развевались на ветру, а голубые глаза смотрели так доверчиво.

– Я приказал вывести яхту из дока.

Дамы возбужденно разговаривали друг с другом, а он подошел к Грейс и прошептал ей что-то на ухо. Та кивнула и присоединилась к Ате и другим.

– Пойдемте, Ата. Давайте вернемся и найдем планы сами. – Грейс добавила: – Эта новая шляпка бесполезна против солнца. Мне нужен мой зонтик.

– Конечно, милая. Пойдемте, Элизабет, Сара. Грейс, ты не заберешь Фэрли? – В глазах Аты появился шаловливый блеск. – А, Майлз, подожди секундочку, мне вдруг захотелось прокатиться на этом замечательном животном.

– Ата, – заметил Куинн с улыбкой, – поездка на лошади для вас небезопасна.

– Глупости, – ответила она, – я опытная наездница.

– Не сомневаюсь, но, видите ли, я боюсь, что не смогу посмотреть в глаза вашему внуку и мистеру Брауну, если они увидят вас на лошади.

– Неужели? – гневно удивилась она. – Люк не имеет никакого права указывать мне, что делать. А тот, другой мужчина, которого вы упомянули, – тем более!

– Ясно. Но я весьма привязан к своим внутренним органам, и надеюсь, вы также не испытываете к ним ненависти.

Она прыснула:

– Какое отношение ваши кишки имеют к моей поездке на лошади, Куинн?

– Те двое мужчин ясно дали понять, что привяжут меня ими к дереву, если я подпущу вас к своим лошадям.

– Омерзительно! – воскликнула Ата. – Совершенно возмутительно. Возможно, когда-то давным-давно я один раз случайно – заметьте, абсолютно случайно – упала с лошади при совершенно нелепых обстоятельствах. Но это ровным счетом ничего не значит. Я замечательная наездница.

– Ата, у меня есть бочонок весьма превосходного французского вина, и он станет вашим, если вы оставите эту лошадь, – примирительно предложил Куинн.

– Тогда вы позволите мне воспользоваться вашим фаэтоном?

– И моим лучшим кучером, Ата.

Она улыбнулась:

– Ах, Куинн! Вы чрезвычайно добры! Мне нравится кататься в карете не меньше, чем ездить на лошади. Я запомню ваше обещание. – Ата оживленно зашагала прочь с остальными.

– Итак, ты попался, – пробормотала Джорджиана, несмотря на боль.

– В каком смысле?

– Она сломала все экипажи Люка, – пояснила Джорджиана.

– Боже, – тихо произнес Куинн, – я скажу мистеру Брауну, пусть повесит замок на каретном сарае.

Майлз снова забрался в седло, а вдовы и дочь Куинна поднялись на холм и вскоре скрылись из виду.

– Свело икру или бедро? Или колено? Я могу растереть его.

– Нет, это совершенно лишне, – отрезала Джорджиана, пытаясь скрыть свое желание снова напрячь и расслабить мышцы.

– Ты можешь стоять?

Она поднялась и сразу села обратно.

– Пойдем, – произнес Куинн, – позволь мне помочь тебе.

Она больше не могла стоять. Джорджиана провела руками по бедру и закрыла глаза. О Боже, она никогда не чувствовала, себя так плохо. Ей не стоило кататься сегодня верхом.

Куинн двумя руками охватил ее бедро и начал постепенно усиливать давление. Как ни странно хотя это и было болезненно, но она почувствовала облегчение.

– Боже, – вздохнула она, – пожалуйста, не двигайся.

– Ты веришь мне, Джорджиана?

– Ты знаешь, – прошептала она.

Он отпустил ее и быстро просунул руки под ее амазонку. Его ладони гладили ее по лодыжкам и икрам, не обращая внимания на резинки, державшие чулки, гладили по коленям и выше, до самого источника боли. Он растирал ее ногу своими ловкими сильными пальцами, массируя отвердевшие мускулы. И каждый раз Джорджиана думала, что вот сейчас он остановится, и боль вернется. Ей казалось, судорога не кончится никогда – она почти теряла сознание, желая, чтобы он не останавливался.

И он продолжал. Казалось, он чувствует ее жуткую, грубую боль, и в этот раз она не могла притвориться, что все хорошо.

Джорджиана откинулась назад, и ее пальцы погрузились в песок. Кого она обманывает? Она никогда не будет свободна от боли. Она никогда не будет свободна от своих мечтаний о нем. Она никогда не забудет прошлое. Она изувечена из-за мечты о нем. И он навсегда сделал ее своей, когда возлег с ней.

Она почувствовала что-то мягкое на своем израненном колене и открыла глаза. Он целовал ее освещенную ярким дневным светом ногу, пока его пальцы творили чудеса с ее бедром. Он остановился и остановил взгляд на столь ясно видном уродстве. А потом снова начал ласкать ее ногу своими красивейшими губами. И вдруг она почувствовала – слеза упала на ее колено.