Всего один поцелуй

Маленькая девочка радостно взвизгнула, а Джорджиана оглянулась и увидела Грейс и Куинна. Он пристально смотрел на нее.

Слава Богу, он ни словом не прокомментировал ее неподобающее леди поведение и не попытался остановить, как прошлым вечером на балу. Но с другой стороны, тот бал был так давно.

Джорджиана подошла к линии старта и связала толстой веревкой свое колено и хрупкое колено Фэрли. Потом попросила Майлза, подошедшего только что с букетом очаровательных цветов в руке, начать гонку. Его сестра Розамунда подошла вместе с ним.

Майлз беспомощно посмотрел на Джорджиану и улыбнулся:

– У меня есть кое-что для тебя. – Он подмигнул и посмотрел на цветы.

Она против воли заволновалась. Никто никогда не дарил ей букетов. Однако времени на размышления не осталось – Куинн решил дать сигнал к старту сам. Он крикнул:

– Бегите!

Джорджиана мягко прижала Фэрли к своему бедру и начала считать: «левой-правой, левой-правой». Они почти достигли финиша, несмотря на боль в колене. Но уже возле финишной линии Фэрли стало невозможно сдержать, и они обе неловко упали, не добежав нескольких шагов.

Джорджиана, смеясь, поднялась и увидела полное ужаса лицо Фэрли. Девочка смотрела на обнажившиеся ноги Джорджианы. Прежде чем она успела их прикрыть, зрители подбежали ближе, и по толпе побежал шепот.

Она быстро поправила юбку и снова подняла взгляд, только чтобы увидеть ошеломленное лицо Майлза и побледневшую Розамунду. Кто-то резко поднял Джорджиану на ноги.

– Мадам, похоже, вас и мою дочь с большим отрывом победили Том Пейн и его партнер, – произнес Куинн. – Мастер Пейн, если вы будете продолжать выигрывать все гонки, я готов поставить на то, что вы станете богатейшим мальчиком Корнуолла. Грейс, не будешь ли ты так любезна раздать призы?

Он усмехнулся, и напряжение рассеялось. Все внимание собравшихся сосредоточилось на подготовке к следующему соревнованию.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – тихо спросил Куинн, когда толпа рассеялась.

– Да. – Она умрет, прежде чем признается, как ей больно. – Прекрасно.

Майлз подался вперед. В его карих глазах была жалость.

– Джорджиана… тебя отнести обратно в Пенроуз?

– Боже мой, конечно, нет. Но спасибо за предложение.

– Я не знал, что… Я хочу сказать – ты уверена, вдруг я могу… Нет, я могу понять… – Он вдруг замолчал. – Это для тебя, – Продолжил он и протянул ей букет.

Джорджиана взглянула на Розамунду, покачавшую в ответ головой и рассмеявшуюся:

– Я тут ни при чем. Ну, или почти ни при чем.

– Почему-то все думают, что только моя сестра знает язык цветов, – гордо произнес Майлз с умным выражением лица.

– Изумительно, – ответила Джорджиана и зарылась носом в прелестную композицию.

– Сейчас поясню, – продолжил Майлз со смешком. – Белый жасмин символизирует твою доброту к окружающим, глоксиния – твой гордый дух, меркуриева трава – твое великодушие, а пурпурная броваллия – символ моего восхищения.

– А лютик? – спросила счастливая Джорджиана.

Розамунда вздохнула:

– От тебя ничего не укроется, милая.

– Я рад, что ты спросила, – ответил Майлз Джорджиане. – Он символизирует грядущие радости.

– А колокольчик? – тихо спросила Грейс Шеффи.

Майлз на мгновение замолчал.

– Этого я не могу тебе сказать.

– Почему? – спросила Джорджиана.

– Сестра в последний момент настояла на том, чтобы я его добавил.

Все четверо выжидающе повернулись к Розамунде.

– О Господи, – пробормотала Розамунда. – Это дело моего брата и Джорджианы. Дайте им поговорить наедине.

Куинн предпочел спокойно ответить на вопрос:

– Насколько я помню, колокольчик символизирует естественную красоту.

Джорджиана встретилась взглядом с Куинном, и где-то в глубине ее души шевельнулась грусть.

– Спасибо, Майлз. И тебе спасибо, Розамунда. Цветы очень красивые. Я навсегда запомню этот момент и, наверное, засушу несколько бутонов. Мне никогда раньше не дарили цветов. – Лучше бы она не говорила последней фразы – она прозвучала слишком жалко. Но чувства взяли над ней верх.

– Всегда пожалуйста, – ответил Майлз, наконец расплывшись в улыбке. – Возможно, мне стоит приносить тебе цветы каждый день, чтобы исправить эту вопиющую несправедливость.

Джорджиана улыбнулась:

– Ни в коем случае. Всем известно: слишком много цветов – и леди превращается в избалованное существо, пользующееся любой возможностью, чтобы покомандовать людьми.

– Вероятно, – Майлз предложил ей руку, – ты и права. Тогда изменения в поведении моей сестры легко объяснимы. С тех пор как Розамунда вышла замуж за Люка и получила доступ к его цветникам, она стала невыносимо властолюбивой.

– Майлз! – Розамунда рассмеялась и ткнула брата локтем. – Кстати, мне кажется, или ты набрал вес? Думаю, тебе стоит отказаться от сосисок.

– Что?! – возмутился он.

Пока брат с сестрой обменивались колкостями, Джорджиана наконец осмелилась бросить взгляд на Куинна.

И увидела перед собой гранитную стену. Смотря на его резко очерченные губы, она вспоминала прикосновение его грубой щеки к груди прошлой ночью. Джорджиана заставила себя отвернуться.

К ним, размахивая носовым платком, приближалась Ата: