Всего один поцелуй

Она оглядела темную воду, окружавшую расположенный на острове посреди Ло-Пула маленький павильон. И как всегда, представила себе Куинна, плывущего к волшебному домику. Плывущего к ней. Только к ней с выражением вечной любви и желания в глазах. Именно эти чувства он мог бы прочитать в ее глазах, если бы попытался проникнуть за ту стену, которой она, отгородилась вскоре после их знакомства в далеком нежном возрасте.

Она выпрямилась и вдруг заметила крошечный отблеск в своих комнатах в спящем Пенроузе. Глубоко вдохнув, Джорджиана вновь безуспешно попыталась подавить возникшие чувства: это глупо, скорее всего, просто миссис Киллен, домоправительница, зашла пожелать спокойной ночи. Не было абсолютно никакой причины, по которой Куинн мог бы зайти в ее комнаты на восходе луны.

Но эта разумная мысль не могла остановить молитву, которая сама составлялась у нее в уме. Слова, которые она шептала, сколько себя помнила. «Приди ко мне. Пожалуйста, пусть он придет ко мне».

И вдруг огонек в ее далекой комнате погас – то же должно было случиться с ее мечтами уже давным-давно.

Глава 5

30 июля – список дел

– обойти поместье, проверить съемные коттеджи;

– открыть соты;

– кухонный сад – встретиться с новым помощником садовника;

– проверить новый клобучок и путы для Облидж;

– работать над собой – расстаться с мечтами.

– Где ты была прошлой ночью?

Джорджиана, даже не поднимая глаз, поняла – в сокольню вошел Куинн. А ведь она была уверена – сюда он точно не придет. Видит Бог, прошли месяцы после того случая, прежде чем она смогла вернуться сюда.

– Где? В Пенроузе, конечно.

Она продолжала смотреть на красивую соколиху, чистившую и оправлявшую перья своего хвоста.

– Тебя не было в доме и в старых комнатах твоего отца тоже.

Джорджиана краем глаза взглянула на него и осторожно надела клобучок на голову хищника.

– Почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась она.

– Потому что я беспокоился. – Он осмотрел проволочные стенки клеток.

– Как видишь, я в совершенном порядке. Я часто обхожу усадьбу и проверяю состояние животных.

– Так поздно вечером?

– Животные, похоже, не возражают. И честно говоря, – она понизила голос, – меня успокаивает эта проверка перед сном. Я не хочу, чтобы кто-нибудь страдал, или голодал, или мучился жаждой всю ночь. – Она получше натянула свою тяжелую перчатку. – Ты чего-то хочешь? Я уже распорядилась по поводу меню. Я думала, ты поужинаешь с Атой, Грейс и другими.

– Я отпросился после долгой партии в пикет. Я не имел ни малейших подозрений, что эта банда вдов способна на шулерство таких масштабов.

– Герцог всегда поощрял неспортивную игру.

– Почему-то меня это не удивляет.

Джорджиана сжала губы, сдерживая смех:

– Сколько они вытянули из тебя?

– Сундуки Фортескью почти не пострадали. – Он помолчал. – Собственно говоря, я хочу организовать пикник и искал тебя. Я надеялся обсудить несколько вещей, прежде чем прибудет Фэрли… Боже мой, неужели это Хубла?

Джорджиана подняла сокола на затянутой в перчатку руке. Полоски на оперении птицы складывались в узор, занимавший королей и императоров на протяжении веков.

– Нет. Это дочь сокола, которого я… – она запнулась, не осмеливаясь заговорить о прошлом, – достала в тот день, – тихо продолжила она. – Та птица стала одной из лучших охотниц. Энтони назвал ее Ноблес. А это Облидж.

Куинн смотрел на Джорджиану, пока она не опустила взгляд на мешок для добычи, лежавший перед ними на столе. Наконец Куинн прервал тишину, взяв мешок и перекинув его через плечо. Он подошел к двери и обернулся. Как когда-то давно, он поклонился и взмахнул рукой, демонстрируя желание пропустить ее вперед.

Они вышли из сокольни на перешеек из гальки, отделявший Ло-Пул от моря, и медленно пошли вдоль берега по любимым местам всех ловчих птиц Пенроуза. Как часто она бывала здесь в детстве вместе с Тони и Куинном! Как часто они выпускали соколов, рыбачили или плавали до изнеможения!

– Мне было интересно, выжил ли птенец после падения, – произнес он у нее за спиной так тихо, что можно было подумать, будто ей показалось. – И много ли месяцев ты страдала. Я не знаю, как ты перенесла это, Джорджиана. Тогда я преклонялся перед твоей тихой, скрытой силой. Никогда, ни до того, ни после, я не видел, чтобы кто-то, терпя столь многое, столь мало жаловался. Я всегда вспоминал о тебе, когда люди говорили о смелости.

Она сняла с Облидж клобучок, и сокол, подогнув ноги, рванулся с перчатки одним могучим движением, хлестнув крыльями воздух и плавно поднимаясь к верхушкам деревьев. Джорджиана была слишком тронута, чтобы ответить. Значит, Куинн все-таки о ней думал…

Она смотрела, как хищник поднимается в небо на воздушных потоках, водя головой из стороны в сторону в попытках обнаружить добычу.

– Я думала порой, не забыл ли ты о нас. Об Энтони, обо мне… о Пенроузе.