Читаем Всегда возвращаются птицы полностью

Любовь с первого взгляда. Так называется это чудо? Не с самого, вообще-то, первого, первый был в поезде, но померк на фоне сегодняшнего огня. Иза ощущала себя проводником какого-то интернационального опыления и одновременно – громоотводом, потому что ни Андрей, ни подошедшая Лариса не видели чуда. Не видел и занятый собой зал. Зрение Патрика и Ксюши тоже поразил временный дефект – распахнутые душами друг в друга, они только друг друга и видели. Изу слегка колотило в их магнитном поле, но держалась стойко. Отводила посторонние молнии, пока наверху выплеталась новая дорожка Ксюшиной судьбы. Иза понимала, как важно влюбленным знать, что жизнь на самом деле прекрасна. Для них двоих… И тут опаленной зноем щеки коснулось дуновение сквозняка. Макушка тотчас завибрировала от перегрузки разнотемпературных взглядов и загудела. В энергетическое перекрестье вторглась чужая линия, будто дверь открылась с мороза. Защитницу настиг колючий снежок, посланный льдистыми глазами. Иза в панике метнулась за спину Андрея.

– Что с тобой? – Он приобнял за плечи. – Замерзла, что ли? Дрожишь вся.

– Из окна дует, – сказала Лариса.

– Андрей, проводи меня домой, – попросила Иза.

– Да скоро уже все пойдем.

Холодные глаза скрылись в толпе.

<p>Глава 5</p><p>Конь бледный</p>

…Простодушная, но по-своему тщеславная маманька Варвара Ниловна дала безотцовщине имя красавца-актера, игравшего в театре провинциального городка роли злодеев и роковых любовников. Кормила-одевала сына, как могла со своих почтарских, огородных да случайных денег от редкой блудной любви. Жалела и не любила.

Борис Владимирович родился с белыми волосенками и с белой сморщенной кожей. «У всех новорожденных кожица такая, – сказали Варваре Ниловне, разогорченной ошибкой в отцовстве и невозможностью содрать теперь мзду с черноволосого соседа, – после щечки разгладятся, и волосы потемнеют».

Варвара Ниловна ждала-ждала, когда сын начнет выглядеть, как обыкновенный ребенок, чтобы нарядить его в красивую матроску и выйти с ним гулять в парк на люди, и не дождалась. Кожа у сына осталась сморщенной и белой, цвет волос тоже не поменялся, словно он постарел у маманьки в животе и, седой, морщинистый, доживал остаток времени в тесном дворе, занятом огородом по самое крыльцо.

Мальчишки дразнили Бориса Владимировича «стариком», взрослые – «белой мышкой», те и другие смеялись. Маманька называла «ростком». Росток мой белесенький… Как-то раз по весне послала в подвал за картошкой. Ростки, велела, обломай.

В подвале было сыро, темно, спутанная картофельная прорость, изголодавшаяся по свету и повернутая к двери, протянула к Борису Владимировичу полупрозрачные могильные пальцы. Он дергал эти пальцы, срывал во мраке, бросал на земляной пол. Картошку складывал отдельно в ведро. А как наполнилось ведро, сел на край и заплакал. Потом собрал с полу грязно-белые стебли, похожие на кучу обескровленных крысьих хвостов, и с отчаянной силой размазал по лицу. Ростки оказались неожиданно сочными, нежными, лопались податливо и хрустко. Холодная влага с пенициллиновым запахом подземелья текла по старческим щекам и тонкой детской шее вниз, под воротник. Тогда-то Борис Владимирович и понял, что маманька его не любит. Любящие матери не думают о сыновьях, как об отравной, никчемной прорости.

К школьным годам неутоленное тщеславие родительницы воспрянуло: с помощью почтмейстера удалось поместить отпрыска в гимназию. Несмотря на частые стычки с недругами, учился он исправно. Собирался и после соответствовать настояниям Варвары Ниловны, видевшей его на первых порах почтовым писарем, но пришло недоброе время, и гимназия закрылась. Пояс на шее у народа затянулся туже некуда, в городке воцарились тиф, голод и хмельный угар мародерства. Над уличной падалью каркало драчливое воронье – верные спутники военных событий. Почтмейстер уехал, бросив на произвол судьбы сарай с лошадью для сельских отправок. Кобылу кто-то ловко свел в тот же вечер. Варвара Ниловна ругала себя, что не успела сама заколоть доходяжку, а назавтра явились чужие люди и погнали Варвару Ниловну со службы.

Борис Владимирович подворовывал на нищих базарах, нарочно измазанный грязью, на себя непохожий. Маманька нанималась кому-то стирать, белить, бралась за всякую работу, если везло найти. В невезучие дни Борис Владимирович подбивал камнями ворон. Варили и ели. Одно время ели собачью солонину. Варвара Ниловна ослабела телом, а пуще того – сердцем и однажды померла с поварешкой в руке, нечаянно опрокинув на себя кипящий суп.

Перейти на страницу:

Все книги серии Кровь и молоко

Похожие книги