Все в саду

Надо сказать, что почему-то у меня всегда был образ идеальной сирени. Он не был чем-то выдающимся, но он был необходим как внутренний вызов идее цвета – и я воображал себе нечто лилово-кипенное, как грозовое облако сверху, если смотреть из солнца. И вот когда я наводил на сирень лупу, мне казалось, что, собирая стеклом лучи, я приближаюсь к идеальному зрению – и вот эта возвышенность неким образом позволяла мне охотиться на бабочек. Я подносил руку к веточке сирени – и линза, скрутив свет, выкатывала мне в глаза миры, составленные чешуйчатыми разводами бабочкиных крыльев.

Особенно мне нравились “парусники”. Формой сложенных крыльев в самом деле напоминая стаксель, они были уникальны вовсе не узором, а ровным цветовым рельефом, который, открываясь во вздыбленных силой линзы полях, завораживал меня на бесконечные мгновения, словно был цветом благодати, наполнявшей темь материнской утробы.

Разглядывание затягивало меня с головой. Удовлетворившись визионерским путешествием, я медленно, точным, как у бильярдиста, движением отводил руку и, сжав солнце фокусом на крылышке, навсегда запоминал, как темнела, коричневела, чернела – и вдруг подергивалась седой прядкой страница “Вазир-Мухтара”, как вспыхивало прозрачным лоскутом оранжевое пламя, как слова, вдруг налившись по буквам синеватым отливом, гасли непоправимо одно за другим – словно дни сотворения мира.

Яблоко от яблони Алексей Тарханов

Сад, в котором я стою, похож на дачку. Скромную, подмосковную, даже не на шести сотках, а на двух. Три дерева: магнолия, яблоня и груша. Розы, газон, в углу крапива. Два мраморных ангелочка прикладывают пальцы к губам. Не говори никому! Это тайный сад, секретный сад, о котором в Париже ходят легенды.

Последние 135 лет главный магазин марки Hermès, его витрина и штаб-квартира находятся по адресу: Париж, улица Фобур Сент-Оноре, дом 24.

Находятся они легко, с первого взгляда – на углу старого многоэтажного дома, на самой крыше стоит всадник, поднимающий в качестве знамен два эрмесовских каре. На Фобур Сент-Оноре мастерские перенес с Больших бульваров глава компании Hermès, Эрмес-второй, Шарль-Эмиль. В 1880 году он приобрел новый дом поблизости от Елисейского дворца – резиденции французского президента. Это здесь Эмиль-Морис, Эрмес-третий, принимал в 1913 году великого князя Михаила Александровича, младшего брата Николая II.

Дом на Фобур Сент-Оноре в чем-то похож на уменьшенную модель самого дома Hermès. На первых этажах – магазин, чуть повыше – музей, который начал собирать Эмиль-Морис и продолжили дети и внуки, еще выше до сих пор расположены мастерские. Можно было бы, наверное, найти для них место подешевле, чем золотые квадратные метры на самой богатой улице Парижа, но для Hermès важно то, что традиции не меняются, что дом остается домом, что они – семья, что – в отличие от других марок (“небудемпоказыватьпальцем”) – они не коммерсанты, а артисты, художники, поэты. А на самом верху дома, на крыше, спрятана главная тайна Hermès. Под копытами всадника разбит сад, в котором осенью собирают яблоки, а трава зеленеет круглый год.

О нем знают только потому, что в его честь парфюмер Жан-Клод Эллена создал свой Jardin sur le toit. То есть знают по запаху, а не на вид. В этот райский сад пускают прогуляться самых дорогих гостей – тех, кто понимает, где корни марки и какие сладкие плоды она приносит. Сюда приходила побеседовать с хозяином Колетт, здесь Дюма обедал с Никитой Михалковым после успеха “Утомленных солнцем”, здесь поднимали бокалы с Жан-Полем Готье, когда он согласился работать в Hermès.

Послушаем, что скажут цветы

У сада есть хозяин. Вернее, хозяйка.

– Как жаль, что я не могу вас приветствовать на вашем языке, – встречает меня Ясмина Демнати. На Фобур Сент-Оноре ее знают все, она ухаживает за террасой. – Я так люблю вашу литературу. Bulgakov, Tolstoï. А еще Vladimir Vladimirovitch Мауаkovskiy. Как я жалела Обломова. Бедный, бедный Илья Ильич Обломов!

Ясмина ходит в большом синем фартуке, с цветным эрмесовским платком на шее, говорит быстро и настойчиво, но всё время улыбается. У нее смуглое лицо и седые короткие волосы-кудряшки. На крыше она главная. Она поднимается на вершину Hermès каждый день вот уже двадцать три года.

– Этот сад делал мой учитель, господин Даледуа. Мы с ним постоянно общаемся. Говорим по телефону. Я очень боюсь, когда он приходит в мой сад, потому что он всегда здесь что-то замечает. От гостей слышишь только одно: “Ах, как красиво, как красиво-то, ах!” А он приходит и говорит: “Эт-т-то что такое?! Это никуда не годится!” Ему уже за восемьдесят, но глаз у него необыкновенный. Он навещает свои деревья, смотрит, чтобы я их не обидела, наверное. Скоро снова придет.