Все изменяет тебе

— Лимюэл со своей спутницей не сразу вошли в таверну. Сначала они уселись на большом плоском камне в глубине двора, жадно жуя домашние хлебцы. Лимюэл сидел на своем насесте, слегка покачиваясь и не достигая земли короткими ножками. Он все еще явно находился под влиянием выпитого эля, но тем не менее после прогулки с Флосс, по — видимому, склонен был думать, что пожертвовал ради нее многим, что даже на алтарь своей торговли он не приносил таких жертв. Время от времени он взглядывал на Флосс исподтишка, откидывая назад голову, как бы пораженный какой — то внезапной мыслью или богатым животворным воспоминанием, и начинал хихикать. Флосс забралась своей рукой в мешок его дней и ослабила душившие его путы…

Они вошли в таверну, но Флосс оставалась там недолго. Она что — то невнятно пробормотала мне, вроде того, будто ей еще непременно нужно навестить свою мать. В ответ я в свою очередь пробормотал, что понимаю ее, хотя и не верил ни одному ее слову, и галантно пожелал ей доброй ночи. Лимюэл больше ни разу не взглянул на нее. Он почти бегом бросился к нашему столику. У меня уже была приготовлена для него кружка эля.

— Ты никому не расскажешь, не правда ли, арфист?

— А кому мне рассказывать и о чем?

— Изабелле, разумеется. Она не поймет. Никогда ей не понять, как родились мои тайные вожделения, как случилось, что в пекле нашей булочной плоть моя тосковала по другой женщине…

— Ничего я не скажу. Но если бы она и разузнала об этом как — нибудь сама, то это только пошло бы ей впрок- пусть не держит услужливого осла на голодном пайке!

— Ведь ты небось тоже по ком — нибудь тайно вздыхал, не правда ли, арфист? — спросил Лимюэл, хитро сощурив глазки.

— Уж не думаешь ли ты, что по Флосс? Ничуть не бывало. Такие не по моим силам. Я уж лучше прямо улегся бы в полевую борозду, как это делают мальчишки, которые думают, что так ускоряют прорастание зерна.

— О нет, не по Флосс! Парень ты видный, играешь на арфе и всякое там такое, с какой же стати тебе думать о девицах вроде Флосс?

Лимюэл поднял кружку и заговорщицки подмигнул правым глазом.

— Ты бы мог чертовски хорошо обеспечить свое благополучие при некой особе, арфист.

Понизив голос до шепота, он наклонился над столиком и приблизил свои губы почти вплотную к моему уху.

— О чем ты болтаешь? — спросил я.

— Мне Джабец все рассказал. Я даже взволновался, когда услышал. И порадовался, арфист, порадовался за тебя. Джабец все видел. Он был в ту ночь в итальянском парке. С нею ты устроил бы все свои дела, арфист, и уж, верно, не скучал бы. Я всегда говорил, что Элен похотливая сука, несмотря на холод, который она напускала на себя перед мистером Боуэном и другими. А уж если она втюрится в тебя, то ты — нисколько не сомневаюсь в этом— сможешь принести кое — какую пользу и Лимюэлу!

— Заткни, парень свою паршивую, подлую пасть! Ты рвешь мне на части барабанную перепонку. Сейчас же перестань подмигивать и пришептывать, а не то я запущу в тебя скамейкой.

— Только не обижаться, арфист! Я просто рад твоим успехам. Восхищен ими. Какая, черт возьми, это была бы замечательная шуточка! На нее зарится Радклифф, на нее зарится этот франтоватый капитан, за ней гоняется половина родовитых охотников графства и «кто их там знает, чего они лают» всякий раз, как она появляется. И вдруг какой — то оборванец — арфист, прах его подери, заходит им в тыл и утаскивает у них из — под носа этакий лакомый кусочек!

Опершись о столик, я занес было руку назад, собираясь вышибить дух из Лимюэла, — и вдруг увидел Эйбеля: он наклонился над стойкой и напряженно следил за моими движениями. И тут я вспомнил, как собирался использовать лавочника, а заодно представил себе бурный и неожиданный шквал, только что пронесшийся через крохотные и затхлые душевные кладовые этого человека, — и улыбнулся.

— Ладно, парень. Солнце жизни с лихвой вознаграждает меня за былые лишения. Знаю, что в тебе моя тайна надежно похоронена. Пусть себе дама развлекается. А если зайдет с ней разговор о вознаграждении за услуги, я потребую его в двойном размере, с тем чтобы и ты мог получить свою долю в благодарность за то, что ты нем, как могила.

Клюнув на эту приманку, Лимюэл катался по скамье от удовольствия.

— Вот это дело, арфист. А ну — ка, обведи ее вокруг пальца, эту гордячку, эту всемогущую потаскуху! Тут можно продвинуться вперед. А что в самом деле толку всегда околпачивать только одних и тех же бедных дурачков?

— Уж не забыл ли ты о Плиммон Холле?

— Я ни о чем не забыл. Моя голова не менее крепка на пиво, чем твоя. Ты не знаешь, какую выучку я прошел в Тодбори. О боже, что было бы, если бы мистер Боуэн хоть разок увидал меня в те времена! Братец Утроба — так прозвали меня тогда ребята, что околачивались вокруг нортгейтских конюшен. Славные, милые, разгульные денечки то были, арфист!

— Готов, брат, вполне поверить тебе. Выпей — ка последнюю кружку.

— Два глотка — и ты диву дашься: куда только пиво девалось?

— Как ты нашел Флссс?

Поперхнувшись на половине глотка, Лимюэл затрепетал.

— О боже, — вырвалось у него, — вот женщина тебе под пару!