Все до последнего страхи

Часто можно услышать, что богачи совсем другие. Ганеш во многих отношениях был такой же, как все. А по стандартным меркам Нью-Йоркского университета считался самым обычным: талантливый парень, поселившийся в убогой квартирке, то и дело покуривавший травку и пытавшийся клеить девчонок. Вместе с тем он и правда был другой. За фасадом его эксцентричности скрывалась бескомпромиссность. Всем хотелось сходить на концерт, а билеты уже проданы? Он договаривался с музыкантом и устраивал приватную вечеринку, на которой тот выступал. Друзья не могли позволить себе поездку на весенние каникулы? Он арендовал самолет и снимал на берегу целый дом. Билеты на «Гамильтона»? Да легко. Бронирование мест в «Поло Баре»? Да без проблем. Материальная сторона жизни Ганеша не интересовала. Он ценил лишь жизненный опыт и дружбу. Деньги, всегда имевшиеся у него в наличии, болтались где-то на заднем плане как средство для достижения целей. Так что богачи и правда другие.

Кертис долго не сводил с Мэтта задумчивого взгляда.

– С тобой точно все в порядке? Если хочешь поговорить или уйти отсюда, то мы…

– Нет-нет! – возразил Мэтт. – Видеть вас, собраться всем вместе, как в самый обычный день, – это как раз то, что мне нужно.

Девушки вернулись обратно.

– Куда, на хрен, запропастилась наша выпивка? – спросила Кейла, оглядывая бар.

– Эти парни к вам приставали? – спросил Мэтт.

– Мы живем в Нью-Йорке, папочка, – ответила она, – думаю, мы справимся.

Он улыбнулся – колкость всегда лучше жалости.

– Представляешь, – со смехом сказала София, – одного из них зовут Молния, второго Шторм. А их брата, как они меня заверили, Гром. Я не вру.

Наконец с выпивкой в руках возвратились Ганеш и Ву-джин. Кореец нес и стакан воды для Кертиса.

Совсем скоро София разглагольствовала о политике и последней волне негодования в Твиттере, парни завели разговор на темы спорта, а Мэтт с Кейлой по привычке вступили в яростный спор о том, кто из режиссеров лучше. Будто все собрались в Purple Haze в самый заурядный пятничный вечер.

– Да твой М. Найт Шьямалан Джордану Пилу в подметки не годится, – наседала Кейла.

– Признаю: Пил вдохнул в жанр ужасов новую жизнь. Сделал умнее, снабдил общественными комментариями. Но скажу тебе только два слова: «Шестое чувство».

– Подумаешь, у меня есть два своих, которые я могу тебе сказать: «Повелитель стихий». Кошмар. К тому же Пил не играет с таким надменным видом в собственных фильмах эпизодические роли.

– Ну да, ненавидеть М. Найта сегодня модно.

– Ты хочешь сказать, мое мнение всего лишь дань моде? – Кейла сделала глоток пива и вперила в него взгляд.

Когда она злилась, в ее прекрасных глазах вспыхивали огоньки.

– Эй, вы, полегче! Когда вернусь со следующей порцией, чтоб этот ваш идиотский спор был закончен, – прикрикнул на них Ганеш и направился к барной стойке.

Кейла поняла, что вела себя… словом, как Кейла. Мэтт мог бы ее за это обнять.

– Прости, – сказала девушка, – не надо мне было…

Он потянулся через стол и накрыл ладонью ее руку.

– Если твои взгляды когда-либо и будут данью моде, то только потому, что законодательницей этой моды будешь ты сама.

У нее заблестели глаза, словно Кейла собиралась сказать о его семье что-то такое, от чего они оба бы заплакали. Но тут же тряхнула головой, избавляясь от наваждения и понимая, что так делать ей не нужно.

– Я просто не пойму, как можно до такой степени любить Шьямалана.

Лицо Мэтта вновь расплылось в улыбке. Вообще-то она была права, ведь большинство снобов, изучающих кинематографию в университете Нью-Йорка, на М. Найта Шьямалана смотрели свысока. Но Мэтт любил его фильмы; в их основе лежала судьба – герои не догадывались, что к тому или иному финалу их привела вся совокупность жизненных поступков; все в одночасье обретало смысл; они находили свое предназначение.

Течение мыслей Мэтта прервал поднявшийся в баре шум. Хотя его со всех сторон обступали посетители, он все же углядел копну кудрявых волос и тут же все понял.

– Вот черт! – воскликнул Мэтт, вскочил со стула и стал продираться сквозь толпу.

У барной стойки стоял Ганеш, меряясь взглядом с троицей парней.

Не признав в них знакомых, Мэтт положил руку другу на плечо:

– В чем дело?

Ганеш с силой стиснул зубы и сжал кулаки. Рядом с Мэттом внезапно материализовались Ву-джин и Кертис.

– Давайте-ка разойдемся, – предложил Кертис, – оно того не стоит.

Буравя Мэтта и его друзей глазами, один из местных – коротко стриженный и со шрамом в виде буквы «С» на скуле – громко бросил своим приятелям:

– Вы когда-нибудь слыхали, чтобы в бар вошли черный, китаец и террорист?

Троица закатилась хохотом.

Кейла тихонько подошла к Мэтту и прошептала на ухо:

– Да плюнь ты на них.

Он знал, лучше было послушаться ее, но вместо этого, глядя противнику прямо в глаза, ответил:

– Кореец.

– Что?

– Он не из Китая, он из Кореи, – объяснил Мэтт, глядя на Ву-джина.

Противник расправил плечи и двинулся на него.

Ву-джин попытался разрядить обстановку:

– Нам не нужны проблемы.

Главарь троицы повторил его слова, издевательски изображая азиатский акцент.

– Ну да, ты не хотеть иметь никакой проблема. Он тебе давно нравиться.