Все до последнего страхи

– Прошу прощения, сэр, но эта зона только для гостей, – сказал мексиканец.

– Так я и есть гость.

Мэтт встал, отряхнулся и пошел по ведущей к отелю тропинке, надеясь, что парень не раскусит его ложь. Пройдя через черный ход в вестибюль, он направился к парадной двери, поскрипывая на ходу влажными кроссовками. На крыльце посыльный вызвал ему такси до полицейского участка.

На дорогу ушло пятнадцать минут. Мэтт расплатился с водителем, сделал глубокий вдох и вошел в распахнутую дверь, которую кто-то подпер кирпичом.

В вестибюле стояла парилка. Что-то он не помнил, чтобы вчера там было так жарко. За столом восседала та же самая дежурная. Перед ней стоял старый железный вентилятор, разгонявший горячий воздух. Женщина сочувственно посмотрела на Мэтта, и он испугался, что его ждет повторение вчерашнего.

На этот раз она сняла трубку телефона, что-то прошептала и положила ее обратно. Потом показала Мэтту на небольшую комнатенку, раскаленную от зноя, жестом предложила сесть и выскользнула наружу.

Ждать пришлось долго. На белых стенах комнаты виднелись грязные отпечатки пальцев, из мебели имелись лишь видавший виды стол да три стула. Тишину помещения нарушало лишь жужжание ламп над головой. Мэтту вспомнилось, как примерно в такой же комнате сидел Дэнни. Отсутствие окон, полная отгороженность от мира, душный и горячий воздух вселяли в душу страх. Добавить сюда парочку не в меру агрессивных копов, и не стоит удивляться такому количеству самооговоров: всем просто хочется побыстрее покончить со сложившейся ситуацией и оказаться как можно дальше от подобной комнаты. Ему почти стало жаль своего брата.

Открылась дверь, и порог переступил суровый мужчина в черном полицейском мундире и высоких берцах, довольно неуместных в местном климате.

– Сеньор Гуттиэрес? – Мэтт встал и протянул ему руку.

Пожимать ее тот не стал, лишь резко выдвинул стул и устроился напротив.

Мэтт сел обратно, а полицейский вперил в него злобный, неподвижный взгляд. Потеря семьи должна внушать если не сочувствие, то хотя бы вежливость. Но для Гуттиэреса присутствие Мэтта было как бельмо на глазу.

– Мне сказали, что я должен подписать какие-то бумаги, чтобы переправить на родину тела моих родных, – начал Мэтт.

– Кто тебе это сказал? – спросил Гуттиэрес на английском с сильным акцентом.

За его резкой манерой разговаривать слышались обвинительные нотки.

Мэтт несколько мгновений был не в состоянии оправиться от изумления.

– Специальный агент ФБР Сара Келлер. По ее словам, консульство…

– Пф-ф, – перебил Гуттиэрес, все так же буравя парня хмурым взглядом. – Тела мы разрешили забрать еще вчера.

Мэтт почувствовал, как у него задрожала челюсть.

– Значит, вы уже…

– Расследование завершено.

Мэтт попытался переварить услышанное. Получается, весь этот путь он проделал зазря. И как они вообще могли закрыть дело, если прошло всего несколько дней? К тому же, учитывая манеру полицейского держаться, расследования, скорее всего, и не было. Он посмотрел на Гуттиэреса:

– И…

– Что – «и»?..

– И что вы установили в результате расследования?

У Гуттиэреса потемнели глаза.

– Спроси своих дружков из консульства и ФБР.

– Послушайте, вам, может, все равно, и я не исключаю, что вы не располагаете достаточными ресурсами для ведения такого рода дела, но погибла моя семья. И я был бы очень признателен, если…

– Ты смеешь дерзить мне, пацан?

Коп вырвал из кольца на поясе дубинку и с грохотом опустил на стол.

Мэтт тяжело сглотнул.

– Ничего я не грублю, просто… Не важно.

Пошло оно все. У него не было ни малейших намерений ставить этого мужика на место. Мэтт встал, собираясь с ним распрощаться.

– Я не говорил, что ты можешь идти. Сядь, – велел Гуттиэрес.

Мэтт не подчинился, и тот вскочил на ноги, схватив правой рукой дубинку.

– Сядь!

Парень поднял руки, давая понять, что сдается, и медленно опустился на стул.

– Я даже не думал вас оскорблять, – сказал он, хотя это было не так.

Если Мэтт чему-то и научился у отца, так это избегать типичной ошибки – недооценить разгневанного полицейского. Папа всегда наставлял родителей других детей относиться к полицейским как к огромным собакам, которых они совершенно не знают. Большинство псов ведут себя дружелюбно, но бросаться вперед, чтобы погладить, все же не стоит; и чтобы тебя не укусили, лучше соблюдать осторожность. И уж тем более не тыкать в него палкой. То же относится и к копам. Большинство из них – достойные люди, трудящиеся в поте лица на своем посту. Но эта профессия привлекает и людей другой породы. Как и в случае с бешеной собакой, отличить, кто хороший, а кто плохой, можно только тогда, когда уже слишком поздно.

«Поэтому обязательно говорите детям, – любил повторять отец, – какой бы несправедливой ни казалась им ситуация, какой бы гнев они ни испытывали в душе, следует демонстрировать свое уважение, соблюдать особую осторожность и никогда не делать резких движений – кому-то из них это может спасти жизнь».

Его совету последовал и Мэтт.

– Мне в последнее время пришлось нелегко, я никоим образом не хотел вас оскорбить. Просто всю ночь не спал.