Всадники

Голос его был слаб, как усталое дыхание. Его одежда свисала со всех сторон так, будто в ее складках не было никакого тела. От лица остались лишь кости, да и те хрупкие, как тонкое стекло. Турсун со страхом подумал: «Аллах всемогущий, вот сейчас он и скончается… Аллах всемогущий, я не хочу этого». Он с каким-то суеверным страхом вдруг понял, какую огромную помощь он попросил у Гуарди Гуэджа и получил от него с того вечера, когда они вместе молча любовались сперва закатом солнца, а затем восходом луны и тем, как оба светила застыли на небосклоне, уравновешивая друг друга. И его кулак в свете лампы размяк, превратился в подобие мягкого корневища.

* * *

Они лежали рядом под куполом юрты. Время от времени топчан скрипел.

– Ну, а тебе, Пращур, – спросил вдруг Турсун, – если тебе понадобится помощь, кто тебе окажет ее?

– Домбра, – ответил Гуарди Гуэдж.

Турсун помолчал немного, потом снова спросил:

– Ты, который угадываешь все наперед, скажи, как тебе кажется, Уроз победил в Королевском бузкаши?

И опять Гуарди Гуэдж ответил вопросом на вопрос:

– В этом ли состоит, о Турсун, твое истинное желание?

V НАГАЙКА

Турсун с Гуарди Гуэджем, сидевшим на крупе лошади у него за спиной, были уже на землях Осман-бая, когда им встретился устремившийся им навстречу всадник. Турсун узнал одного из своих конюхов.

– Мир тебе, Главный Конюший, – сказал он. – Я как раз направлялся к твоей юрте.

Гуарди Гуэдж увидел, как напряглись сразу плечи и спина Турсуна.

– Что, пришли какие-нибудь новости? – спросил он.

Саис, теребя гриву своего коня, быстро произнес:

– Не все.

– Тогда говори, – грубо сказал Турсун. – Что там с Урозом?

– Аллах не был милостив к нему, – промолвил саис, опустив глаза. – Но…

– Молчи, – сказал Турсун. – Где гонец?

– Спит у нас в конюшне, – ответил саис.

– Иди быстро и разбуди его, – приказал Турсун. – Хочу все услышать только от него.

Всадник исчез за зеленой стеной деревьев, а Турсун выругался. Потом быстро проговорил:

– Позор на свою голову, бездарный сын, базарный чопендоз! Ты проиграл в первом бузкаши в честь короля, хотя ни твой отец, ни отец твоего отца, ни дед твоего отца никогда не терпели поражения на крупных скачках.

Он умолк, почувствовав прикосновение руки Гуарди Гуэджа к своей шее:

– Ты страдаешь, Турсун? – спросил сказочник.

– И буду страдать до самой смерти, поскольку задета честь моего рода, – ответил Турсун.

– А за себя самого тоже страдаешь? – спросил Гуарди Гуэдж.

– После подумаю, – ответил Турсун.

Интонация его голоса была угрожающей. Он резко наклонился вперед, как будто хотел распутать поводья, но на самом деле, чтобы не соприкасаться больше с Гуарди Гуэджем. Эти невесомые руки, этот беззвучный голос вдруг стали ему невыносимы. Вот уже неделю он из-за них казался себе нерешительным, глупым, встревоженным, находящимся не в ладу с самим собой. Но хватит. Он вернулся на свою территорию. К своим корням. Теперь он мог отличить истину от лжи, приличное от недостойного.

Турсун направил коня к своему дому, сказав:

– Я пойду по делам, а ты окажи мне честь и отдохни под моей крышей.

– Спасибо тебе, – поблагодарил Гуарди Гуэдж.

У порога их поджидал Рахим. На правой щеке его был виден длинный, еще не зарубцевавшийся шрам. Турсуну он был ненавистен.

– Помоги моему гостю слезть с коня, – крикнул он мальчику. И заботься о нем лучше, чем даже обо мне.

Гуарди Гуэдж слез с лошади и попрощался с Турсуном:

– Мир тебе, чопендоз.

– И тебе тоже, Пращур, – ответил ему Турсун. – Скоро увидимся.

– Да будет так угодно судьбе! – пробормотал Гуарди Гуэдж.

* * *

Турсун нашел отправленного из Даулатабада гонца в первом же загоне для лошадей. Это был худой тщедушный человечек в потертом чапане. Учитывая важность исполняемой им миссии, он ревниво оберегал тайну, выдавал ее скупо, по крупицам окружавшим его конюхам и батракам. Турсун, однако, все ему испортил. Схватив гонца за рукав, он крутанул беднягу и приказал:

– Докладывать будешь только мне. И живо.

– Я не виноват, – смиренно отвечал гонец, – что так поздно выехал. Телеграмма шла два дня до Меймене и еще один день до Даулатабада.

– Ладно. Что там сказано об Урозе? – спросил Турсун.

– Уроз, сын Турсуна, сломал ногу, – продекламировал гонец выученный наизусть текст. – Сейчас он в безопасности и находится в лучшей больнице страны, в Кабуле.

Послышался шепот соболезнования присутствующих с выражениями надежды на скорое выздоровление. Лицо Турсуна было непроницаемо. Так полагалось. Но про себя он подумал: «Получается, значит, что наши чарпаи и наши лекари уже недостойны моего сына».

Жестом приказав всем молчать, он вновь обратился к посланцу.

– А что тебе известно о коне, на котором скакал Уроз?

Мужичок выпрямился и нараспев сказал:

– Бешеный конь… конь славы. На нем Салех, да продлит Пророк его дни, выиграл Королевский бузкаши.

Послышались крики:

– Слава Салеху! Слава Осман-баю, у которого есть такой чопендоз!

– Слава! – повторил Турсун с высоко поднятой головой и непроницаемым лицом.