Всадники

Но они остановились еще раз: в скале, возле которой пролегал их путь, они заметили огромное углубление: не природа создала его, а рука человека.

Оно было квадратным, закругляясь вверху, образовывая свод. Оттуда смотрело на них гигантское существо. Его тело занимало всю эту каменную пещеру, в высоту он был как три сторожевые башни, поставленные друг на друга. Только его голова занимала весь верхний свод. Его овал был мягок, кругл, но само лицо было отбито. Но лоб бросал живые отсветы из полутьмы ниши.

Урос, Мокки и Серех знали — ведь уже столетиями бродячие рассказчики, путешественники и хозяева караванов, донесли до всех частей Афганистана, что в Бамьяне есть гигантская статуя, которую называют, так, как зовется один из древних богов — а именно — Будда. Но из-за долгого пути и усталости, всем троим этот гигант показался только устрашающим, огромным исполином и больше ничем.

— Нет бога, кроме Аллаха! — храбро закричал исполину Урос.

— Воистину так, воистину так! — воскликнули Мокки и Серех одновременно.

И все они, — словно три муравья у ног великана — прошли у его ног дальше. Совсем скоро, за стеной тополей, открылся вид на поселок.

Дома — низкие кубики из глины и соломы — выстроились в ряд, вдоль дороги: ремесленные мастерские и лавки. Постоялый двор найти было легко, он был намного больше и шире, чем обычная чайхана и предлагал большее удобство. Урос взял комнату для себя одного, а Джехолу досталось место в конюшне.

— Я хочу, чтобы за этим конем присматривали, словно за принцем! — сказал Урос хозяину.

Затем он тут же заснул, лишь закрыл глаза. Этой ночью он мог спать спокойно… потом такой возможности не представится еще долго…

Саис нашел Серех, что сидела возле стены двора, у края веранды. Мокки сел рядом, не дотронувшись до нее. Люди из кишлака проходили мимо них, занятые своими делами. В соседнем доме зазвучал старинный граммофон, проигрывающий монотонную песню с поцарапанной пластинки.

— Я была в конюшне, — зашептала Серех. — Большой бача спит возле Джехола… Сегодня ночью можно даже и не пытаться…

— И в следующую тоже… Никогда больше, никакой ночью, — сказал Мокки.

— Ты так сильно боишься, — прошептала Серех, — потому что вчера у нас ничего не получилось?

Мокки отрицательно покачал головой:

— Краденая лошадь принесет мне несчастье, — ответил он.

Серех тихонько рассмеялась и погладила руку Мокки под рукавом чапана.

— Я знаю все заговоры и обряды против неудач и сглаза…

— Нет… Нет, ни за что, пророк мой свидетель! — громко закричал Мокки.

— Успокойся, большой саис, — примирительно сказала Серех, — ты один решаешь и приказываешь. Кто я тут такая? Лишь низкая кочевница.

И Мокки поверил ее тихим словам и ему стало легче. Серех заснула на женской половине, а Мокки лег на солому в конюшне. Сильный бача отделял его от Джехола, и он был рад этому.

Из-за скал вышел месяц и осветил гигантскую фигуру Будды. В доме рядом, граммофон все проигрывал ту же самую, поцарапанную, пластинку.

Мокки проснулся на рассвете. Он умылся возле одного из тысячи ручейков, что протекали в этой долине. Ледяная вода была такой же холодной и чистой, что и здешний воздух. И когда взошло солнце, он опустился на колени для молитвы, со спокойной ясностью в сердце. Милость Аллаха была так же бесконечна, как и красота этого мира.

Ему захотелось есть и он заторопился в сторону кухни, за чаем и свежими лепешками.

В этот ранний час он ожидал найти там, в лучшем случае, одного из бача возле почти потухшего огня. Но каково было его удивление, когда он застал там всех, кто работал и прислуживал на постоялом дворе, и женщин и мужчин, полностью занятых работой. Одни заполняли огромный самовар из красной меди горячими углями и раздували их, другие месили и раскатывали тесто, следующие расставляли чашки и тарелки на большие подносы, варили целые горы риса, пекли бесчисленное количество пирожков, разрезали громадные арбузы, разливали в глиняные горшки кислое молоко, раскладывали виноград и очищенный миндаль по коробам для фруктов, разбивали яйца в большие миски, разделывали птицу, нанизывали куски мяса и жира на длинные, железные прутья.

— Сегодня большой базар, — крикнул Мокки один из бача. — Он проходит тут два раза в неделю.

— Ах, вот как… понятно… — ответил Мокки.

Шум оглушил его. Между других женщин, занятых работой, он заметил Серех. Ее глаза жадно бегали от горы жареного мяса к горшкам полным кислого молока, от плова и риса, к пирожкам и сладостям — и обратно. Никогда еще не видела она столько вкусных вещей одновременно.

Мокки не решился с ней поздороваться. Как только он получил свой чай, то вышел на террасу. Но там он тоже не был первым. Продавцы уже распаковывали свой товар и раскладывали его: старые часы, большие замки и ключи к ним, маленькие глиняные игрушки из Исталифа — раскрашенные красным, коричневым или голубым, — львы, козы, петушки, мужчины верхом на лошадях или верблюдах. Слепой музыкант, настраивающий свой инструмент, тоже был там: сопровождающий его десятилетний мальчик — спал рядом, положив голову на тамбурин.