Время зимы

  - Отчего так жарко? - Дасириец, держа коня под уздцы, покосился на расщелину.

  - Сказано же - в горах полно огненных рудников. - Эрл скинул меховые поножи и налегке, вооружившись мечом и верными воинами, двинулся прямо в разящий жаром разлом.

  - Погодите! - Окрикнул их Арэн. Он тоже быстро избавился от меховых одежд, сразу почувствовав свободу в движениях. - Нельзя оставлять людей одних. Будет лучше, если эрл останется.

  Варай посмотрел на него так, будто Арэн обвинил его в трусости.

  - Я не стану прятаться за бабские юбки! - Звучно сказал он, и эхо прокатилось по горам.

  Откуда-то сверху, посыпались мелкие камешки, встревоженно зашуршала бурая листва винограда.

  - Не стоит кричать в горах, - Арэн повесил за спину щит, взял оба меча. - Если здесь и вправду что-то есть, живыми могут выйти не все. А людям нужен эрл. Я пойду.

  - Его слова разумны, Варай, а ты глуп и горяч, - поддержал дасирийца голос Мудрой.

  Она приехала с одним из воинов, следом за Банру и Миэ. Воин-северянин снял старую женщину со спины лошади, делая это со всем почтением, на которое был способен.

  - Арэн, ты забыл про свое обещание? - напомнила Миэ. Ее голос звучал нарочито громко, чтобы слышали все. - Если погибнешь ты, тогда может так статься, что пострадают другие люди. Я бы, на твоем месте, не забывала о дшиверских варварах.

  А ведь волшебница права, вынужден был признать Арэн. Он окинул взглядом немногочисленных вооруженных северян, которые теперь собрались у разлома. Артумцы с опаской поглядывали в темноту щели в горах. Арэн чуял в них страх, которого не было прежде, даже когда на Яркию напали людоеды. Может, Варай не ошибся, и стоило остаться? Может, обороняя родные дома и священную землю, северяне дрались бы яростнее? Здесь же, храбрых, но малограмотных деревенских, пугала не скорая смерть, а неизвестность, страх перед легендами.

  - Что ты предлагаешь? - спросил он, поняв, что почувствовал эрл на его предложение остаться с обозом.

  - Пойду я, - ответила волшебница.

  - И я, - поддержал ее бронзовокожий тутмосиец.

  Арэн согласился, хоть затея пришлась ему не по душе. Сначала Раш, теперь еще двое друзей, которые, - кто знает? - могут остаться в Хеттских горах на веки, погребенные камнепадом, завалом или демонами, о которых предупреждали местные легенды. А он, вместо того, чтобы разделить их участь, взвалить на себя опасную ношу, останется сидеть на санях с какой-нибудь высохшей старухой, будто немощь.

  - Миэ... Береги себя.

  - Что ты глядишь так, будто меня уж ногами вперед вынесли! - Волшебница хохотнула, лихо подбоченилась, разглядывая ноги, обтянутые полотняными штанами. - Выгляжу скверно - вот это беда. Лучше присмотри за Дюраном, не по нраву он мне. Говорила же - сладкий и напудренный. Но дураком прикидывать мастер, этого не отнять.

  Банру провел время в молитве, выбрав относительно сухой клок земли и преклонив колени. Его взгляд искал солнце, губы безмолвно шевелились.

  У раскола толпились северяне. Они сбились в кучу и завели громкий спор, кто пойдет первым. Воздух уже сотрясали дубины и рассекали хищные зубья вил.

  - Я испросил благословения у Лассии, - сказал Банру, поднимаясь с колен.

  Хоть его все так же продолжала бить мелкая дрожь, голос жрец наполнился решимостью.

  - Тише вы, - осадил северян эрл. Он вернулся с двумя бурдюками и факелом, который вручил Миэ. Бурдюки перекочевали к северянам. - Там пиво, бодрить кровь.

  Деревенские снова загалдели, теперь дружно и весело, нахваливая щедрость их эрла.

  В гору вошли по двое. Миэ и Банру втиснулись в голову процессии. Никто из них так ни разу и не обернулся.

  Арэн долго смотрел в темноту раскола. Исчезли отдаленные голоса, затихли звуки шагов. Обоз держался на расстоянии от входа в горы и здесь, где он устроился на камнях, безраздельно царствовала тишина.

  Дасириец потянулся за пазуху, достав пергаменты, которые вручил свергнутый маршал Юшана. Два пергамента и кроткое послание на словах. Ноша, которую Арэн не смел переложить на чужие плечи.

  Если кто-то узнает, что ты везешь и с чем едешь к Верховному конунгу, говорил отец, дни рода Шаам будут сочтены. Он изо дня в день, до самого отъезда сына, повторял их, словно боялся, что завет недостаточно надежно отложился в памяти Арэна.

  Позади, в той стороне, где разбили лагерь до возвращения разведчиков, раздался тонкий девичий голосок.

  - Господин, - за лапами коротких сосенок, появилась Бьёри. Ее волосы, цвета гречаного меда, были перехвачены шнурком, а в глазах плыла улыбка. - Я принесла поесть.

  Она несла миску, над которой поднимался легкий дымок.

  - Спасибо, - Арэн, как мог, вымучил улыбку благодарности. Есть не хотелось, но обижать девушку отказом он не стал.

  - Все обойдется, господин, - вдруг сказала Бьёри. Уверенно, как если бы знала то, что неведомо остальным. - Боги не оставят нас.

  "Боги оставили меня", - подумал Арэн, поднимая взгляд к чистым небесам.

  Птицы так и висели над горами в свободном парении. Безмолвные, темные предвестники беды.

  Глава восьмая