Время отмщения [HL]

С каких пор медпункт превратился в целое учреждение, непонятно. Я просто не спорю. Врач — человек нужный.

— Уже ухожу, — я в самом деле встаю. — Поправляйся, Костиков. Постараюсь завтра зайти. Представление на орден я уже написал.

Доктор выпроваживает меня, даже доводит до выхода.

— С ним все будет в порядке?

— Конечно. Я предлагал эвакуацию, но он отказался. Говорит, не хочет покидать полк. По-моему, просто решил посмотреть на этот мир. В принципе, я особо не настаивал.

— Спасибо, доктор.

— В данном случае особо не за что, — смеется эскулап. — Но, Андрей, больше в таком виде сюда, пожалуйста, не ходите. Хоть умойтесь прежде.

— Постараюсь, — настроение врача передается и мне, и я ухожу, довольный и окрыленный.

Раз медицина весела, поводов для грусти не имеется.

42

— Помяните мое слово, сейчас как зачастят проверяющие, вздохнуть некогда будет, — Плужников, разумеется, не мог пропустить баньку и теперь сидел с нами.

Вместо «вздохнуть» было произнесено более емкое и точное слово, но стоит ли ему удивляться в сугубо мужской компании?

— Что им здесь делать? — с наивностью малослужившего человека спросил Птичкин.

— Твои ленкомнаты проверять! — буркнул дядя Саша. — Развелось вашей братии, прямо не армия, а партшкола какая-то!

— Чудак ты человек! — когда стих смех, добавляет Лобов. — Тут же для начальства рай земной. Технологии здесь выше? Выше. Следовательно, можно неплохо прибарахлиться. Заявится какой-нибудь старпер с большими звездами, нахапает у местных разных чудес, а уж заодно и посмотрит, не разлагаемся ли мы здесь часом? Если же добавить к генералам дипломатов всех мастей — мало нам не покажется!

Мысль здравая, и лишь дела не давали обдумать ее со всех сторон. Признаться, ситуация не радует. Единственный плюс в отдаленных гарнизонах — редкие приезды начальства. А уж где найти отдаленнее, чем в ином мире? Но кто же откажется взглянуть на развитую цивилизацию хоть одним глазком?

— Если им дадут сюда визы, — посмеивается Тенсино. — Наверняка мы в эпицентре такой тайны, что даже не каждый член ЦК знает о нашем существовании. Враг не дремлет! Чувствую, столько подписок дать придется — по возвращении даже в Монголию никогда не пустят.

— Влипли! — вздыхает Колокольцев.

Он по молодости мечтает попасть в какую-нибудь группу войск, в Германию или Венгрию. Все-таки лицо Советской армии, а не какая-нибудь… Молчать!

Тенсино в Германии уже побывал. Затем вылетел оттуда в двадцать четыре часа за какой-то мелкий проступок и теперь уже без малого полтора года ползает по горам все тем же лейтенантом, хотя по сроку службы давно должен получить третью звездочку.

— Подписки — ерунда, — Плужникову никакая заграница не светит, и все его мечты ограничены скорым уходом на пенсию. — А вот как заставят водить солдат в столовую образцово показательно под барабан, да все свободное время изучать съезды партии…

Птичкин едва не давится колбасой. Неплохой он парень, только замполит и есть замполит.

— Интересно, — добавляю я свои пять копеек. — Только в нашей армии имеется понятие — отличник боевой и политической подготовки. Так кого мы растим? Воинов или?..

Плужников одобрительно хлопает меня по плечу, я же не выдерживаю и с чувством скандирую:

— Он был боец и коммунист. Стрелял хреново, но идейно…

Ржут все. Хохочут мои взводные, заливается Ковбой, басом смеется Кравчук, похохатывает Портных, и даже Птичкин улыбается.

— Эх, люблю тебя, Андрюха! Давай выпьем! — Плужников щедро расплескивает самогон по кружкам.

Выпитое делает меня добрее. Хочется всем людям доставить радость, и я доверительно предлагаю саперу:

— Дядя Саша, мешок сахара возьмешь?

— Спрашиваешь!

Кравчук смотрит на меня с неодобрением. Его хохляцко-старшинская натура не одобряет сам принцип дележа. Но я командир, и возразить, да еще в присутствии дяди Саши, прапорщик не решается.

— А я всем браги приготовлю, — сообщает Плужников.

— Два мешка, — добавляет от себя Лобов.

Мы уже предвкушаем грядущее, словно никаких дел впереди у нас больше нет. Забыты даже послы и прочие проверяющие, как и то, что утром всем нам надлежит выглядеть огурчиками.

Кстати, об огурчиках. Я вылавливаю из банки дар болгарских друзей и отправляю его в рот. Голова слегка плывет от выпитого, и не хочется забивать себе голову какими-то проблемами и делами.

— Не о том говорим. Да? Тут же женщины есть. Ученые. Может, заглянем в гости? — Абрек плотоядно облизывается.

— Лекцию по физике послушаем, — смеется Тенсино.

— Какой физика, дорогой? — не понимает Бандаев.

— Как — какой? Женщины же ученые. Вот и будут говорить с тобой о своих увлечениях. Всяких там законах Ома, теории относительности, диодах с триодами.

— Им там всем лет по сорок, — вставляет Лобов. — Или по пятьдесят. В науке пока выслужишься.

— Не может быть! У каждого ученого лаборантка есть, — уверенно поясняет Птичкин, словно всю жизнь провел в научной среде.

Колокольцев смотрит на меня, но я покачиваю головой, и лейтенант согласно молчит.

— Полкач велел охрану к ученому городку выставить, — сообщает Ковбой.