Время новых дорог

— Все ты уже решил, — уверенно заявила Наташа. — Я тоже решила. Я должна быть с ним. Он сам сказал, что я ему нужна.

— Если сам, то, конечно… Он всегда говорит то, что думает. А я… Я буду тебя ждать.

— Не надо, — тихо сказала Наташа.

— Я буду тебя всю жизнь ждать. Как всю жизнь раньше…

Наташа поцеловала Голованова в щеку и ушла в свою комнату собираться.

В это время по лестнице стали медленно спускаться санитары, вынося на носилках накрытый одеялом труп Пустовойта. Следом спустился врач. Подойдя к Голованову, уверенно сказал:

— Инфаркт. Без вариантов. Справку перешлем в Управление сразу после вскрытия.

Подошел к дверям, дождался, когда санитары осторожно спустятся с крутого заснеженного крыльца, обернулся:

— Будьте осторожны. Условия у вас тут явно не стандартные. С одной стороны, плюс, с другой — вот такущий минус. Надо бы все изучить хорошенько и обязательно учитывать, если собираетесь здесь оставаться.

Немного погодя в заезжую вернулся возбужденный Ефимов. Заговорил с порога, даже не разглядев после ослепительного солнечного света, есть тут кто-нибудь:

— Ужасно все получилось. Прилетели его спасать, а он… Предложили нам лететь вместе с ними, а то потом неизвестно когда получится.

Разглядев наконец, что в заезжей всего один Голованов, подошел к нему.

— Ответьте мне только на один вопрос — будут здесь строить или нет?

— Не знаю.

— Понимаю, вам сейчас трудно ответить так вот, сразу. Но для меня это очень важно. Вы, по-моему, остаетесь? Если да, значит, будут. Вы уверены?

— Я уверен только в одном — строить надо только здесь. Когда вы хорошенько разберетесь во всем, поймете, что для окружающей природы, за которую вы радеете, это гораздо предпочтительнее любого другого варианта.

Ефимов задумался, потом стал собирать свои вещи.

В это время вошел Старик. Направился было в свою каморку, но на полпути остановился, стал объяснять.

— До большой воды мне тут только паек переводить. Раз такая оказия случилась, в отпуск отбуду. Опять-таки проводить покойника по-людски надо. Родным объяснить, что и как.

Вошедший следом за ним Веселов хотел было что-то сказать, но промолчал, стал слушать.

— Нет у него родных, — сказал Голованов.

— Как это нет? — удивился Старик. — У каждого кто-нибудь да есть.

— Всю жизнь по стройкам, — нехотя стал объяснять Голованов. — Стройки все у черта на куличках. Жена от него давным-давно ушла. Детей у них не было. Он не говорил, а мы привыкли, что он один. Всегда бодр, всегда в гуще событий, всегда найдет выход из любого положения. Зарубина он действительно опекал все эти годы… Мудрый вечный зам. Все понимал. Может быть, даже чересчур все.

— Лет на пятнадцать, поди, меня моложе… — задумчиво пробормотал Старик. — Жить бы еще да жить.

— А ведь он был прав — мы с ним действительно похожи. Тоже когда-нибудь сдохну, как он. Ни кола ни двора, ни свата, ни брата.

— Работа у вас, конечно, серьезная… — согласился Старик.

— Работа, как работа… Правильно Зарубин сказал — сволочами мы стали. Кроме своих болячек, ничего не видим.

— На то они и болячки. Без болячек только дураки живут. Люди сквозь них, как сквозь чащу, пробираются. Поглядишь, на сучках да на колючках клочья висят. У кого одежа, а у кого и кожа. Кто всех собачит, а кто слезами плачет. А другой и виду не подаст, как ему приходится. Таким всего больнее. Вот меня взять… Начнешь вспоминать, кровь к горлу подымается. А я вот ее, кормилицу, топлю, людей поджидаю. Придут, согреются, чайку попьют и дальше пошли. И ему легшее, и мне ладно. Тепло для путника первое дело. Ты это всегда помни.

Ладно, пойду собираться. Времени нам всего ничего дадено. Давай, говорит, дед, беги. А я бегом уже и не упомню, когда бегал.

Он пошел собираться, а Веселов, внимательно прослушавший его монолог, развернулся было уходить, но вспомнив про свою полупустую сумку, валявшуюся на нарах, забрал ее и неожиданно для самого себя подошел к Голованову.

— Я про что… На дураков не обижаются. Так что ты это… вычеркни мою личность, как неприятный эпизод.

— Ну, почему же… Рад был познакомиться.

— Как говорится, будем взаимно вежливы — тоже очень и очень рад. Тем более, ты тоже, как я понял, не вполне разобрался в смысле жизни.

— Разберусь.

— Я и говорю — разберемся. А насчет нее не переживай — все будет в лучшем виде.

— То есть?

— Как говорит теща нашего общего знакомого: «В лучшем — значит в лучшем». Ариведерчи…

Медленно, словно нехотя, он пошел к выходу, стал спускаться по лестнице. В это время из своей комнаты с чемоданом в руках вышла Наташа. У дверей задержалась, оглянулась.

— Прости меня, ладно? Я сама не своя была. Ничего не чувствовала. Не понимала, что другим тоже может быть больно. Простишь?

— Что касается меня, то лучше больно, чем совсем ничего.

— Прощай.

Веселов помог ей спуститься с крыльца, и они пошли к стоявшему на косе вертолету.

Старик запер свою каморку на ключ и тоже подошел к Голованову.

— Ты, видать, тут за главного остаешься. Хозяйство у тебя серьезное, так ты уж и за моим хозяйством присмотри, пока новые кто не появятся.