Время легенд

Весело Мишане от простоты стариковской, а и тот доволен, смеётся. Знает, что гость шутит и не нужны ему деньги и номера всякие. В последних штанах останется, но сделает, что обещал. Ведь и ему кто-то лошадку одолжил, хоть и жерёбую. Но стоит под ним родимая, как выстроенная, удила грызёт. Вся в косах, потому как женского роду.

– А зачем тебе крючки? Сделай телевизор. Возни немного. Стекло вырезать, да в ящик оправить. А багорик у Костыля имеется. За час мешок надёргаешь, – учит жизни Мишаня.

– Как это? – не понимает Домашоня и глупеет как будто. – Нет, Мишка. Ты меня не сбивай. Нельзя так. Перед рыбой за такое стыдно станет. Я же не грабить сюда поставлен. Я и так наловлю, сколько надо. А мне не как Костылю, на ладони хватит. А то, может, обождёшь немного? Так я ушицы вмиг сотворю, рыба-то, вон, из воды выпрыгивает, просится в котелок. Воздух сколько ни глотай, сыт не будешь. На тощий-то живот без настроения день зачинать? – спрашивает Домашоня, а сам уже не стоит на месте. Не терпится ему удочку в реку забросить. Заиленные песчаные косы сапогами поразмутить. То-то набежит охотников червячка да личинку похватать. А тут и его крючок. «Кушайте, чтобы мы не голодали».

А Мишанина кобыла уже вон где… За березнячком. Маячит среди поросли, против стены леса белёсым пятном его невзрачная, но до удивления выносливая лошадка. А на ней и сам всадник, глубоко проваленный в старое седло. Поскрипывает оно в такт размеренному шагу, а от той музыки продолжает витать в сознании путника ночной сон. И пока будет тянуться эта бесконечная дорога, будет он лететь где-то рядом с путником, превращая серое однообразное бытиё в бесконечное путешествие во времени и пространстве.

Снова тишина над лугами. Всё так же подпирают щёки спящие долгим сном ряжи-сопки, да только голо в них без листвы, пусто. Не сразу узнает путник, что был когда-то в этом нехоженом краю. Тихо и уныло вокруг. Одни лишь вороны чужую добычу караулят. Вместо бескрайней зелени уже охра с проседью, и не за горами холодные ветры со снегом.

Спит почерневшая, покинутая тёплым летом старая изба на берегу лесной речки. Молчат и берёзки невзрачные на болоте. Одиноко им и тоскливо без птичьего разноголосья в своих кронах, одни только ветки голые. Зима впереди.

Да и саму речку Самару не сразу приметишь. Не та она, что была летом, нет в ней веселого напора и стремительности, как будто притаилась. Теперь до весны всему живому ждать придётся, да не привыкать. Тянется из трубы дымок и тут же по земле выстилается от холодного ветра. Значит, хозяин дома, на месте, время коротает и ждёт весны.

Белый ангел

Народ ужасно завистлив. Особенно если рядом кому-нибудь везёт: у кого от радости искрятся глаза. А чужое счастье, как известно, многим спать не даёт. Правда, люди говорят, что счастье с несчастьем в одних санях ездят, и не всякий счастливец своё счастье в руках удержит. Одного такого звали Дороня Ярославцев. Был он обычным, немного простоватым мужиком. Происходил из когда-то крепкой казацкой семьи, а стало быть, всё умел, не боялся жизни и не унывал.

Так вышло, что после революции стали забывать о своих корнях, умалчивать. Целее будешь. Но фамилию с лица не сотрёшь. Нелегко пришлось в те годы казачкам. Сколько тогда настоящего народа перевели… Не пришлись ко двору, стало быть, новому строю. А многие перебрались на другую сторону Амура, в Китай.

А вот Дороне повезло. Все беды и несчастья обошли его семью. С юных лет он овладел всеми премудростями нелёгкой деревенской жизни. Брался за любую работу, не спрашивая о цене. А в заработке ему всегда фартило. Красавцем он не был, но жену подобрал себе на редкость удачливо, а чем заворожил местную красавицу, так никто и не понял. Подрастал у Дорони сын: под стать матери, такой же ясноглазый и на редкость смышлёный. Не мог нарадоваться Дороня своим сыном, и гордился им, не скрывая своей радости. Жизнь его текла размеренно и спокойно, как речная вода. Зимой он часто отлучался от дома: заготовка леса, рыбалка, охота. Летом тем более – работы хватало. Везде Дороне непременно везло. Не было такого, чтобы он приехал пустым домой – не сидел на месте. Был он первостатейным плотником. Переняв от отца ремесло, он освоил все его тонкости и мог запросто срубить дом, хоть в чашку, хоть в лапу. От такой работы вскоре обнаружилась его слабая черта: Дороня частенько бывал под мухой, поскольку был нарасхват, а от дармовой выпивки отказываться не умел. Ну, а после того, как он выиграл мотоцикл по лотерейному билету, он и вовсе стал первой знаменитостью на селе.

А сам Дороня смеялся: «Повезло мне, повезёт и другим».

Каждое утро он сажал в седло своего Андрейку и заводил свой мотоцикл. Сын был в восторге, а с ним радовался и Дороня, вместе со своей красавицей женой.

Так они и жили на берегу батюшки Амура, в старинном селе, собирая по крупицам радость от жизни, и любили друг друга, как умели.