Время испытаний

Джерри вдруг согнулся, зажав себе рот обеими руками. Элмерик видел, что ему очень больно, и приготовился услышать вопль, потому что чувствовал: такую боль человек не может вытерпеть молча. Однако тишину не нарушил ни крик, ни даже стон. В этом было что-то настолько неестественное, что бард испугался. Лишь когда Джерри снова смог выпрямится, стало видно, что на его лице больше нет рта.

— До завтрашней ночи, — королева определила срок наказания. — И это я ещё великодушна.

Каллахан кашлянул и покачал головой.

— Так не пойдёт.

— Ладно, уговорил. До наступления темноты.

Но тут уже сам Джерри указал рукой на полыхающее закатными огнями небо. Бард задумался: сколько же времени они тут провели? По ощущениям выходило, что довольно долго, но небеса совсем не изменились.

— Ты всё правильно понял, мальчик, — Королева наградила Джеримэйна снисходительной усмешкой. — В этом месте, куда вас занесло по воле Сокола, царит вечный закат. Темнота не наступит, пока вы не выберетесь отсюда. Но если вы не выберетесь, то тебе, поверь, будет уже всё равно, можешь ты говорить или нет.

— Но как-та это нечестно-та! — возмутилась Розмари.

Элмерик испугался, как бы девушка не решилась вступиться за приятеля не только словом, но и делом.

— Тише, — шикнула на неё Келликейт. — До темноты всё же лучше, чем до завтрашней ночи.

— Чем это лучше-та?

— Тем, что завтра никогда не наступает. До завтрашней ночи значило бы «навсегда». Я ведь права?

Медб, коротко кивнув, обратилась к Лисандру:

— Вот видишь? Она догадалась, а ты — нет. Не такие уж они и никчёмные. По крайней мере, некоторые из них, — и добавила, повернувшись уже к Каллахану: — Не смотри так, будто хочешь убить меня взглядом, Сокол. Во-первых, всё равно не сможешь. А во-вторых, не по чести мне враждовать с твоими малышами. Но дерзость нельзя спускать с рук.

— Да будет так, — сказал наставник после небольшого раздумья.

Джеримэйн злобно сверкнул глазами в его сторону — видимо, ждал от командира совсем других слов. На его левом локте вмиг повисла Розмари, а Орсон придержал за правый. Но в этом не было необходимости — Джерри был не настолько туп, чтобы набрасываться с кулаками на эльфийскую королеву.

А Медб тем временем приметила новую жертву.

— Кого я вижу! Здравствуй, Мартин Мэй! Сколько лет, сколько зим. Не надумал ещё пойти ко мне в рыцари? Место ждёт. Можешь даже взять с собой своего мрачного дружка — в моих владениях места на всех хватит.

— Ты знаешь мой ответ. Зачем же снова спрашиваешь? — пожал плечами Мартин.

— И буду спрашивать, сколько потребуется, — Медб улыбалась, но взгляд её был холоден; в его глубине крылся затаённый гнев. — Пожалуй, сегодня ещё раз спрошу, когда обстоятельства изменятся.

— С чего бы им измениться? — нахмурился Мартин.

— Потому что вскоре изменится всё.

От этих слов у Элмерика по спине пробежали мурашки: что бы ни имела в виду Медб, это была не пустая угроза.

Вдруг во Вратах снова закружилось туманное облако, и в белом дыму возник силуэт человека… нет, у людей не бывает рогов. Элмерик судорожно сглотнул. Он помнил, что рогатыми чудищами легенды часто описывали фоморов. Неужели началось? Лисандр, всё ещё лежавший связанным на земле, усмехнулся:

— Ты не представляешь, насколько ты права, королева…

— Нет, дурноглазый, это ты не представляешь, — Медб не удостоила пленника даже взглядом, всё её внимание было приковано к Вратам.

Ещё миг — и в рогатого полетели бы смертоносные заклятия и стрелы. Но тут неожиданно вмешался Браннан.

— Стойте! Это не враг.

— Ну это уж кому как, — возразил рыцарь Сентября, опуская, впрочем, ладонь с почти готовым огненным заклинанием. — Здесь сегодня что, вечеринка? А почему меня не предупредили? Я бы тоже приготовил какой-нибудь приятный сюрприз.

Новоприбывший тем временем вышел из тумана на свет. Это был, без сомнений, эльф — с острыми ушами и светлыми, с медовым оттенком, волосами. Никаких рогов у него не было, но за них легко было принять необычный лук, висящий за его спиной. Тот был сплошь оплетён зелёными листьями, а наверху раздваивался, выпустив новую ветку с молодой корой. Лицо эльфа показалось Элмерику смутно знакомым, он присмотрелся получше — и догадался, почему мастер Шон так разгневался. Он явно не нуждался в напоминании, что другой эльф носит его лицо, как своё собственное. Значит, это был Эйвеон — четвёртый принц Неблагого двора, лучший друг Браннана и одна из причин его раздора с Каллаханом и Шоном.

— Простите за вторжение, — Эйвеон, казалось, не ожидал столь пристального внимания. — Я не хотел ни во что вмешиваться. Просто следовал за Медб по приказу своего короля.

Он поднял руки и показал всем пустые ладони в знак того, что не замышляет ничего дурного. Соколы опустили оружие.

— Так и есть, — подтвердил Браннан. — Не мог же я оставить двор без присмотра. Уверен, что Медб, прознав о моей отлучке, не преминула бы этим воспользоваться. Я ожидал, что её свита отправится охотиться в мои владения, поэтому велел Эйвеону не позволять им разорять мой лес.