Время, чтобы вспомнить все

Но стоило вызвать Гарри по делу, благодаря которому он мог взглянуть на малышку Энн, как он мгновенно отмывал руки от настоящего машинного масла, переобувался и шел в дом. Его любовь к девочке возникла при самом ее рождении и была такой стойкой, что поначалу Мариан терялась в догадках, не зная, чем ее объяснить. Но вскоре она поняла, что Гарри самому хочется иметь дочь и никакого другого объяснения его любви просто нет. Для окружающих сам факт был гораздо важнее любого объяснения. Гарри ее любил, вот и все. Он не испытывал никакой особой симпатии к ее матери, а так как был близок по возрасту к Джо, хотя и далек по положению, не питал никаких особенно теплых чувств и к нему тоже. Но стоило Гарри осознать, что Джо испытывает к своей малышке глубокие и искренние чувства, как он тут же решил, что готов эти чувства с ним разделить. Когда Джо начинал рассказывать что-то об Энн, Гарри с улыбкой внимательно следил за выражением его лица и радостью, светившейся в его глазах, и, ни разу не прерывая, выслушивал все до мельчайших подробностей, что тот говорил о дочери. Никто никогда не слышал, чтобы Гарри заявлял о своей любви к девочке. Но никаких заявлений об этом никому и не требовалось.

Ребенка, которому не было и года, казалось, невозможно было в чем-то обвинить. Но однажды Гарри оказался свидетелем разговора, в котором Шарлотт совершила ошибку — обвинила в своей усталости маленькую Энн. Это случилось вскоре после похорон Бена. К Шарлотт в гости пришла Бесс Мак-Генри, которая по своей доброте и глупости принялась расхваливать Шарлотт за то, что та прекрасно перенесла тяжкое испытание.

— Я не хочу, чтобы вы заблуждались, Бесс, — сказала Шарлотт. — Вам вовсе не следует пребывать в этом заблуждении. Если бы только в эти последние месяцы я могла вырваться из дома от своего инвалида-мужа и орущего младенца, я бы обязательно вырвалась.

— О нет, Шарлотт. Кто угодно, только не вы, — возразила Бесс.

Шарлотт пропустила мимо ушей замечание Бесс и заговорила, уже обращаясь к себе самой:

— Мне не нужно долго спать, но мне нужно получить то, в чем я нуждаюсь; не знаю, доживу ли до этого. Просто не знаю. Наверное, девочки плачут больше, чем мальчики. Мне кажется, в этом все и дело. Бесс, пришел Гарри — он отвезет вас домой. Нельзя идти пешком в такой дождь. Как я завидую вам — вы можете просто, не спеша, прогуляться. Как я вам завидую.

Для четы Мак-Генри Гарри был одним из тех слуг их друзей, которых они на Рождество всегда одаривали золотой монеткой в два с половиной доллара, и Гарри нравилась Бесс Мак-Генри, поэтому, отвозя ее домой, он не мог не открыть ей глаза на истинное положение вещей в отношении Энн Чапин.

— До меня тут нечаянно донесся ваш разговор о малышке, — начал он, делая вид, что не слышал всего разговора. — Эта девочка в доме просто лучик света. Лучшая на свете, ангел с небес. Такое всем утешение.

— Полагаю, что так оно и есть, — отозвалась Бесс Мак-Генри.

— Ну принцесса, да и только, — продолжал Гарри. — Если бы все младенцы были как она. Ну вот, мэм, мы и приехали.

Гарри вернулся домой, довольный тем, что исправил оставленное Шарлотт ложное впечатление об Энн, и про себя порадовался тому, что благодаря его словам, возможно, и о самой Шарлотт создастся новое, неожиданное впечатление. По крайней мере ему показалось, что он зародил на ее счет у миссис Мак-Генри некоторые сомнения. Да и самой Шарлотт он этого не спустит. Она совершила ошибку, а Гарри ошибок не прощал. Он решил во что бы то ни стало защищать девочку от бабки.

После смерти Бена из медсестер в доме оставили только одну мисс Мак-Иленни. Она была квалифицированной медсестрой — правда, не по уходу за младенцами, — пользовалась в их доме жильем и пропитанием и к тому же получала сто долларов в месяц. Джо решил оставить в доме именно ее, считая этот расход вполне оправданным. В присутствии мисс Мак-Иленни Эдит чувствовала себя увереннее, и еще Джо, по его собственным словам, так было спокойнее за мать. Однако из-за ее присутствия у Мариан было больше хлопот: обед и ужин мисс Мак-Иленни нужно было приносить на подносе, поскольку, как выразилась Мариан, «ее положение в доме было слишком высоким, чтоб есть на кухне, и слишком низким, чтоб есть вместе с семьей». Прислуга не испытывала к ней никакой неприязни. Из-за нее у Мариан действительно хлопот прибавилось, но, с другой стороны, Мак-Иленни ухаживала за ребенком и выполняла обязанности личной горничной и компаньонки миссис Бен. Кроме того, у медсестры хватило здравого смысла не пытаться командовать Мариан и Гарри, которые могли устроить ей такую жизнь, что она бы в этом доме не задержалась. И еще Мак-Иленни явно чувствовала себя куда уютнее за чашкой чая на кухне, чем сидя в комнате для рукоделия и наблюдая, как пьет чай миссис Шарлотт Чапин.

— Мне кажется, что скоро к нам снова наведаются «Братья Вагнер», — сказал Гарри как-то раз после полуденного визита Бесс Мак-Генри.

— Вы имеете в виду старую хозяйку? — спросила Мак-Иленни.