Времена цвергов

Обе они знали, что не водится на болотах ничего лохматого. Но когда русдорфские женщины принимались друг дружку пугать зеленой теткой, что живет в глубине торфяного озера и питается человечиной, Шварценелль не возражала. Пусть знают, что она добывает редкие болотные травы с риском для жизни, и пусть платят за них соответственно.

– Да уж… – проворчала Шварценелль. – Тут ты права. Но просто слов нет, как жалко такую знатную косу!

– Думаешь, мне не жалко? Режь!

С немалым трудом Шварценелль перепилила довольно тупыми ножницами великолепную косу, а потом другими ножницами поправила, как умела, прическу Эрны.

– Ты теперь на пажа похожа, – сказала она. – Надеть на тебя штаны – и можешь наниматься в Шимдорн пажом.

– Главное, что теперь я сама могу управиться с волосами, – ответила Эрна. – И помоги-ка мне собраться в дорогу.

Уве и Эрна поехали в Шимдорн на ослах. Конечно, в Русдорфе были и лошади, но, поскольку Уве не мог пахать землю и ездить за дровами, то и конь ему в хозяйстве не требовался. А Эрна взяла у Шварценелль ее старого осла – травница все еще уходила пешком на дальние болота, но в прочие путешествия пускалась только сидя в седле.

Ехали они молча, особо говорить было не о чем. Никаких подробностей о бервальдских цвергах они не знали – как оказалось, сам Рейнмар тоже мало что знал.

Вместе с ним отправился в поход старый слуга Имшиц, которого барон раньше брал с собой на охоту и очень уважал за умение состряпать обед чуть ли не из еловых шишек.

Эрна при встречах с Рейнмаром держалась суховато – полагала, именно так должны себя вести взрослые люди. А он тоже в любезностях не рассыпался.

– Вот карта, – сказал Рейнмар. – Вот тут Бервальд. Ехать, по моему соображению, дней семь или восемь.

– А Русдорф где? – спросила Эрна.

– Вот тут, где мельница нарисована.

– До Бервальда не меньше десяти дней, – заметил Уве. – Мы же на ослах, а это такая скотина…

Он имел в виду, что мелкую ослиную рысь еще не каждая задница выдержит, а ослиный галоп для всадника тяжкое испытание.

– Ничего, доберемся, – печально ответил Имшиц, который тоже собрался ехать на осле, а другого, с припасами, вел в поводу.

Как следует пообедав в Шимдорне, часовые Русдорфа, барон и его слуга двинулись в путь.

Уве, как многие мужчины, радовался предстоящему бою. Рейнмар тоже был по-своему доволен, что может покинуть Шимдорн и ненадолго забыть о хозяйственных хлопотах. Он-то и запел первым. Это была простая солдатская песня, которую он перенял у старого барона. Под такую песню хорошо шагать в строю, выкрикивая: «Хей, хей, не жалей! Хей, хей, гадов бей!» Пел Рейнмар негромко, для собственного удовольствия, но, когда к нему присоединился Уве, песня загремела на все окрестности.

– Хейя, хей! Хейя, хей! Вперед, за славой, веселей! – голосили они почти что в лад.

Голос у Уве был сильный, звучный, и Эрна радовалась тому, что боевой товарищ наконец-то дал голосу волю. Кончилось тем, что старый Имшиц тоже стал подпевать, а потом завел старую походную песню, которой никто не знал, песню о солдате, которого на ночь пустила к себе молодка.

– А она мне говорит: у меня живот болит! А я ей говорю: беги на двор, беги на двор! – скрипучим голоском исполнял Имшиц, и бесконечная эта песня, в которой у молодки болели все части тела, кончилась самым непотребным образом:

– А она мне говорит: промеж ног у меня болит! А я ей говорю: а вот и врач, а вот и врач!

Песня Уве понравилась, и он решил заучить ее с голоса. Так что ехали к Бервальду даже весело.

Эрна не любила срамных песен, и ей казалось странным, что Рейнмар пел такие глупости с большим удовольствием. Она даже подумала: это не тот юнкер Рейнмар, которого она полюбила. Тот был тонкий, изящный, горестный мальчик, такой красивый, что глаз не отвести. Этот – плечистый мужчина, не такой здоровенный, как Уве, но и тоненьким его не назовешь, и лицо у него, хоть и правильное, но уже не прекрасное, и золотой отблеск в светлых волосах тоже пропал навеки. Но она была счастлива, что едет рядом с этим мужчиной и слышит его голос. Она продолжала любить, только любовь стала иной – не восторженной, скорее уж такой, как у жены к мужу. И она знала, что будет любить барона Рейнмара еще долго, хотя слова «вечно» побаивалась – старая Шварценелль, умевшая заглядывать в будущее, предупредила, что всякое может случиться.

Погода стояла теплая, и можно было ночевать в лесу, всего лишь завернувшись в одеяла. Первый же ночлег озадачил путников: у них не было с собой деревянного ведра для воды, чтобы Уве при необходимости отправлял туда свой зеленый огненный шар. Было кожаное – поить скотину, но оно мягкое, на землю не поставишь. В первую ночь это ведро подвесили у изголовья на суку, а потом в ближайшей деревне купили более подходящее.

– Если поймете, что цверги где-то рядом, уходите в Шимдорн, – сказал жителям Рейнмар. – Туда они не сунутся.