Врата. За синим горизонтом событий

Или почти все. У меня по-прежнему возникало беспокойное чувство, когда я думал о хичи (если это действительно хичи) в этом месте в середине Галактики (если они действительно там). Очень интересно, знаете ли. Если бы Альберт высказал предположение, что хичи выйдут, сея вокруг огонь и разрушение (или вообще простой выйдут) в следующем году, я, конечно, очень встревожился бы. Если бы выход ожидался через десять или даже сто лет, у меня, несомненно, появились бы опасения и, возможно, страх. Но если дело идет об астрономических промежутках времени — ну, к дьяволу! Легко ли беспокоиться о том, что может произойти через миллиард лет?

Но странное чувство не исчезало.

Я весь вечер неловко себя чувствовал и, когда Вильма улетела, принес кофе Эсси. Она свернулась калачиком перед очагом, очень стройная в своих обтягивающих брюках, расчесывала свои длинные волосы. Она посмотрела на меня и сказала: «Вероятно, ничего этого не произойдет, Робин».

— Откуда ты знаешь? В курсоуказателях кораблей хичи запрограммировано пятнадцать тысяч целей. Мы побывали на ста пятидесяти из них. И что же? Одной из этих целей оказалось Небо хичи. Закон вероятности говорит, что существуют еще сотни таких же. Откуда мы знаем, что именно сейчас такой объект не направляется к хичи, чтобы рассказать им о нас?

— Дорогой Робин. — Она повернулась и дружески потерлась носом о мое колено. — Пей свой кофе. Ты ничего не знаешь о математической статистике, и к тому же откуда ты знаешь, что они собираются причинить нам зло?

— А они и не должны собираться! Я знаю, что произойдет! То, что произошло с таитянами, тасманийцами, эскимосами, американскими индейцами — то, что всегда происходило в истории. Народ, встречающийся с более высокой культурой, исчезает. Никто этого не хочет. Просто такой народ не может выжить!

— Всегда, Робин?

— Ну, перестань!

— Нет, я серьезно, — настаивала она. — Противоположный пример; что случилось, когда римляне открыли галлов?

— Они их покорили, вот что!

— Верно. Нет, почти верно. Но потом, несколько сот лет спустя, кто кого завоевал, Робин? Варвары завоевали Рим, Робин.

— Я не говорю о завоевании! Я говорю о комплексе расовой неполноценности. Что происходит с народом, который живет рядом с более умным народом?

— Ну, в разных обстоятельствах бывает по-разному, Робин. Греки были умнее римлян, Робин. У римлян за всю жизнь не появилось ни одной новой идеи, кроме оружия и способов убивать людей. Но римляне не расстраивались. Они даже принимали в свои дома греков, чтобы те учили их поэзии, истории и науке. Как рабы. Дорогой Робин, — сказала она, поставив чашку кофе и прижимаясь ко мне, — мудрость это нечто вроде источника. Скажи мне, когда тебе нужна информация, к кому ты обращаешься?

Я с минуту подумал. «Главным образом, к Альберту, — признал я. — Я понимаю, к чему ты ведешь, но это другое дело. Компьютер и должен знать больше и думать быстрее меня — в некоторых отношениях. Он для этого и создан».

— Совершенно верно, дорогой Робин. И насколько можно судить, ты при этом не погиб. — Она потерлась о меня щекой и выпрямилась. — Ты неспокоен, — решила она. — Что бы ты хотел сделать?

— А какой у меня выбор? — ответил я и потянулся к ней. Но она покачала головой.

— Я не это имела в виду, по крайней мере не сейчас. Хочешь посмотреть ПВ? Я записала вечерние новости, когда вы с Вильмой строили планы. Там показывали, как твои добрые друзья посещают дом своих предков.

— Древние в Африке? Я видел это днем. — Какой-то местный деятель решил, что для него хорошей рекламой будет показать Древним Олдувайское ущелье. Он был прав. Самим Древним там не понравилось; им было жарко, они недовольно щебетали друг с другом по поводу уколов вакцин и перелета. Но это была большая новость. И Пол с Ларви тоже. Они в Дортмунде открывали мавзолей своего отца, останки которого должны быть доставлены с Пищевой фабрики. И Вэн тоже. Он все богател, выступая на ПВ в качестве знаменитого Мальчика с Неба хичи. И Джанин, которая прекрасно проводила время, встречаясь во плоти со своими кумирами поп-звездами. И я тоже. Все мы были богаты — деньгами и славой. Я не знал, что с нами со всеми станет. Но наконец понял, чего хочу. «Надень свитер, Эсси, — сказал я. — Пойдем погуляем».

Мы, держась за руки, прошли к краю ледяной воды. «Снег», — объявила Эсси, вглядываясь в купол в семистах метрах над нами. Обычно его трудно увидеть, но сегодня, несмотря на нагреватели, убиравшие снег, он виднелся молочным пузырем, на котором отражались огни с поверхности. Он протянулся от одного края горизонта до другого.

— Тебе холодно?

— Может быть, только здесь, у воды, — призналась она. Мы поднялись от воды к небольшой пальмовой роще у фонтана и сели на скамью, глядя на огни на Таппановом море. Тут было удобно. Воздух под пузырем никогда не бывает слишком холодным, но вода Гудзона, которая проходит под открытым небом семьсот или восемьсот километров, прежде чем доходит до плотины Пелисейд, почти каждую зиму проносит через заграждения льдины.

— Эсси, — сказал я, — я все думаю.

— Я знаю, дорогой Робин, — ответила она.