Врата. За синим горизонтом событий

В то же самое время того же самого дня — во всяком случае, в эквиваленте по местному времени, которое чрезвычайно отлично, — некое существо вышло прогуляться под звездами, перед тем как лечь спать. Оно тоже предвкушало годовщину, хотя никаких гостей не ожидало. Оно было далеко от дня рождения Робина Броудхеда, с его тортом и свечами, больше чем в сорока тысячах световых лет; и очень не похоже на человека внешне. У него было имя, но из уважения к нему и работе, которое оно осуществляло, его обычно называли словом, которое можно приблизительно перевести как «Капитан». Над его квадратной мохнатой головой ярко блестели близкие звезды. Когда Капитан смотрел на них, у него начинали болеть глаза, хотя место, в котором он жил, и почти вся планеты были покрыты специальным куполом. Мрачные красные звезды типа V, ярче видимой с Земли Луны. Три золотых G. Единственная горячая, цвета соломы, F, на которую больно было смотреть. Звезд класса J и D на небе не было. Слабых звезд тоже не было. Капитан узнавал каждую звезду; их было всего около десяти тысяч, все холодные и старые, и даже самые тусклые легко видны невооруженным глазом. А за этими знакомыми тысячами — ну, за ними он ничего не мог увидеть, но в результате многих космических полетов он знал, что за ними бурная, почти невидимая голубоватая оболочка, окружающая все, чем он и его народ владеет во вселенной. Такое небо привело бы в ужас человека. И в эту ночь, когда он снова представлял себе, что увидит, когда проснется, оно почти пугало и Капитана.

Широкий в плечах и бедрах, очень узкий в груди и спине, Капитан пошел назад, к поясу, который перенесет его к кокону для сна. Дорога недолгая. В его восприятии — всего несколько минут. (В сорока тысячах световых лет отсюда Робин Броудхед ел, спал, окончил начальную школу, поступил в среднюю, выкурил свою первую порцию травки, сломал руку и залечил ее, набрал в весе десять килограммов, прежде чем Капитан дошел до пояса). Капитан пожелал спокойной ночи своим товарищам (двое из которых время от времени были и его сексуальными партнерами), снял с плеч ожерелье, означавшее его ранг, снял системы жизнеобеспечения и связи со своих широко расставленных ног, поднял крышку кокона и лег в него. Восемь-десять раз перевернулся, укрываясь мягким губчатым густым спальным покровом. Народ Капитана происходил от живущих в норах животных. Он спал, как спали его предки. Устроившись поудобнее, Капитан вытянул худую руку и закрыл крышку кокона. Как делал всю свою жизнь. Как всегда делали его соплеменники, чтобы хорошо спать. Как они натянули на себя звезды, когда решили, что им необходимо долго и спокойно поспать.

Шутка книги, которую подарили Робину в день рождения, была не совсем справедлива. Кое-что о хичи было известно. Известно, что внешне они не похожи на людей, но в некоторых отношениях — очень похожи! В любопытстве. Только любопытство могло привести их во множество странных мест, так далеко отстоящих друг от друга. В технологии. Наука хичи была не такой, как человеческая, но основывалась на той же самой термодинамике, на тех же законах движения, на том же погружении мозга в бесконечно малое и бесконечно большое: элементарную частицу и саму вселенную. В основном химизме тела. Они дышали тем же воздухом. Ели вполне совместимую пищу.

Самое главное, что все знали о хичи — или догадывались, или надеялись, — то, что они в главном не отличались от людей. Возможно, на несколько тысяч лет впереди в науке и цивилизации. А может, и не настолько впереди. И то, о чем все догадывались (или на что надеялись), не было неправильным. Прошло меньше восьмисот лет с того времени, как первые примитивные корабли испытали аннигиляцию массы как средство передвижения, а хичи уже проникли во все уголки Галактики. (В Олдувайском ущелье один из предков Косой раздумывал, что делать с берцовой костью антилопы, которую дала ему мать).

Восемьсот лет — но каких лет!

Хичи взорвались. Их стало миллиард. Потом десять миллиардов. Потом сто. Они строили колесные механизмы, завоевывая поверхность своей планеты, и через несколько поколений вышли в космос на ракетах; еще несколько поколений — и они исследовали планеты ближайших звезд. В дороге они учились. Создавали инструменты большого размера и огромной точности: нейтронная звезда как детектор гравитации, интерферометр размером в световой год, чтобы уловить радиоизлучение галактик, чье красное смещение приближалось к пределу. Звезды, которые они посещали, и галактики, на которые они смотрели, были почти идентичны с теми, что видны с Земли; с точки зрения астрономии несколько сотен тысяч лет ничего не значат, но они видели все больше и понимали все лучше.

И то, что они увидели и поняли, оказалось для них открытием величайшей важности. Потому что предположение Альберта было истинно, почти истинно, истинно во всех подробностях до той поры, пока не становилось совершенно ложным.

И в результате своего открытия хичи поступили так, как сочли лучше.