Но ее в ее квартире не оказалось. Не было никого, кроме молодой полной чернокожей женщины с трагическим выражением лица, которая медленно разбирала вещи. Когда я спросил о Кларе, она начала плакать.
– Она улетела, – всхлипывая, сообщила женщина.
– Улетела?
– О, она выглядела ужасно. Кто-то, должно быть, сильно избил ее! Она привела Вэтти и сказала, что больше не может о ней заботиться. Отдала мне всю свою одежду… но что я буду делать с Вэтти? Ведь я работаю.
– Куда улетела?
Женщина подняла голову.
– Назад на Венеру. На корабле. Он вылетел час назад.
Больше в тот день я ни с кем не разговаривал. Я кое-как умудрился уснуть один в своей постели. Встав, я собрал все свое имущество: одежду, голодиски, шахматы, ручные часы. Браслет хичи, который подарила мне Клара. Затем я пошел и все продал, а потом снял со счета все оставшиеся деньги. Всего набралось у меня четырнадцать сотен долларов с небольшим. С этой суммой я отправился в казино и все деньги поставил в рулетку на номер 31.
Металлический шарик вертелся долго и медленно. Наконец он остановился – зеленый цвет, ноль. Проиграв все до цента, я двинулся на контрольный пункт, где записываются на рейсы. Там я вызвался лететь на первом же одноместном корабле. Спустя двадцать четыре часа я был в космосе.
23
– Что вы на самом деле испытываете к Дэйну, Боб? – спросил Зигфрид.
– Что я могу к нему испытывать? Он соблазнил мою девушку.
– Какое старомодное выражение, Боб. И ведь это произошло очень давно.
– Ну и что? – Мне приходит в голову, что Зигфрид поступает нечестно. Он устанавливает правила игры, но сам не играет по ним. И я возмущенно восклицаю: – Кончай, Зигфрид! Конечно, это случилось давно, но для меня недавно, поэтому я никак не могу выбраться из этого. У меня в голове все совершенно свежо. Разве не этим ты должен заниматься? Вытаскивать на поверхность сгнивший хлам, чтобы я мог выбросить его и больше не мучиться?
– Мне все же хотелось бы знать, почему вы считаете те далекие события совсем свежими, Боб.
– Боже, Зигфрид! – Похоже, у моего Зигфрида наступил один из периодов интеллектуальной деградации. Я подозреваю, что он не может справиться с новой информацией. Если подумать, Зигфрид всего лишь компьютер и не способен делать ничего, на что не запрограммирован. В основном Зигфрид реагирует на ключевые слова, разумеется, обращая некоторое внимание и на их значение. А что касается оттенков, выражаемых голосом, их он определяет по сенсорам и по натяжению ремней, которые дают ему представление о степени моей мышечной активности.
– Если бы ты был человеком, а не машиной, ты бы понял, – говорю я ему.
– Может быть, Боб.
Чтобы вернуть его на правильную дорогу, я все же снисхожу до разговора о Дэйне.