Врата в рай

Толпа бросила считать — сто десять, сто одиннадцать, — встретив меня восторженными выкриками и громом аплодисментов. А его яростные попытки вырваться только усилили остроту ощущений, сделав трение о его промежность невероятно сладостным. И я кончил, извергнувшись в его горячее тело, вдавив его лицо прямо в грязь.

Отмыв и отчистив меня, они дали мне небольшую передышку. Я сидел на мягкой траве, опустив голову и положив руки на колени. На самом деле я даже не слишком устал и абсолютно не чувствовал себя вымотанным. Я сидел и напряженно думал. Почему она выбрала для меня именно такую игру? Это ведь было нечто, совершенно обратное унижению, и подобный эксгибиционизм ослеплял. Уникальный опыт. Ненаказуемое изнасилование. Может быть, каждый мужчина должен хоть раз в жизни пережить нечто подобное, испытать свою способность использовать другого человека именно таким образом, но при этом не причиняя ему никакого морального или физического вреда.

Да, похоже, я могу даже пристраститься к этой забаве. Правда, теперь у меня уже другое пристрастие: я запал на нее. А потому меня мучило: почему все-таки она выбрала эту игру? Слишком уж хитроумно было бы дать мне шанс стать господином другого человека. Может, она готовила меня к настоящей схватке?

Когда, очнувшись, я наконец поднял голову, то увидел ее. Она стояла у фигового дерева и задумчиво смотрела на меня, наклонив голову и засунув руки в карманы юбки. Выражение ее лица было не совсем обычным: каким-то мягким, почти детским, глаза распахнуты, губы полуоткрыты, словно для поцелуя.

Мне опять, как тогда в спальне, ужасно захотелось заговорить с ней, объяснить ей сам не знаю что, но те же сомнения остановили меня: а какое ей, на хрен, до меня дело? У этой женщины явно не возникло желания узнать меня получше. Нет, она хотела только использовать меня, и для этого-то я и был здесь.

Мы смотрели друг на друга, безразличные к гулу толпы вокруг ринга, где разыгрывалась та же самая драма, и я понял, что снова до смерти ее боюсь, боюсь того, что произойдет дальше.

Когда она наклонилась ко мне, у меня внизу живота противно заныло. Я прямо-таки физически это ощущал. Возникло предчувствие, что она приготовила еще что-то, и мне уже не придется разыгрывать из себя мачо. Я поднялся и пошел к ней, волнуясь все больше и больше.

— Ты отличный борец, — спокойно произнесла она. — Ты можешь то, что не под силу большинству новичков. А теперь не мешало бы тебя снова выпороть. Как думаешь?

Я стоял, уставившись на ее сапоги, плотно облегавшие ноги. Господи, как мне хотелось обратно к ней в спальню! Там, когда мы будем наедине, я смогу вытерпеть все. Я стоял и думал об этом… Конечно, надо было что-то ей ответить, но нужные слова вылетели из головы.

— Да, у блондинов всегда все написано на лице, — сказала она, погладив меня пальцем по щеке. — Тебя когда-нибудь пороли у настоящего позорного столба? Прилюдно, в окружении толпы благодарных зрителей?

Вот, началось.

— Ну, я жду?

— Нет, мэм, — холодно улыбнулся я. — Нет, прилюдно — никогда.

Господи, только не на глазах у этих людей! Только не здесь!

Мне срочно надо было что-то придумать, просьбу, но в завуалированном виде. Однако слова застряли в горле.

И тут за ее спиной появился хэндлер с плеткой в волосатой руке.

— Отведи его к позорному столбу, — распорядилась она. — Вперед, шагом марш, руки по швам! В таком виде он нравится мне гораздо больше. Надень на него наручники и свяжи ноги. За работу!

У меня в буквальном смысле остановилось сердце. При этом я прекрасно понимал, что деваться мне некуда: если я скажу «нет», сукин сын свистнет своим помощникам, и они насильно отволокут меня туда.

Нет, этого нельзя допустить.

— Лиза… — прошептал я, покачав головой.

Она протянула руку и мягко положила мне на шею, и на меня снова пахнуло ее духами, запахами ее спальни, ее обнаженного тела под моей тяжестью.

— Ш-ш-ш! Ну давай же, Эллиот, — сказала она, нежно поглаживая мои напрягшиеся мышцы — Ты можешь! И сделаешь это для меня.

— Жестокая, — процедил я сквозь сжатые зубы и отвернулся.

— Да, я такая, — ответила она.

15. Лиза. Позорный столб

Похоже, он действительно испугался. Впервые за все время. Добродушного выражения лица — как не бывало. Хотя и злости, такой как перед схваткой на ринге, тоже не было. Нет, что-то действительно начало работать. Ему явно не понравилась идея наручников и пут на ногах, а еще меньше — быть выпоротым на глазах у толпы. Наконец-то я задела его за живое.

Вот бы он посмеялся, если бы узнал, что я и сама до смерти напугана. Я боялась разочаровать его, боялась не оправдать его ожиданий, не сумев предложить то, на что он рассчитывал.

Я просто хочу сказать, что вся эта чушь насчет рабов, которые здесь исключительно ради того, чтобы ублажать своих хозяев, действительно чушь собачья. Здесь мы должны дать каждому то, за что он заплатил, и прекрасно об этом знаем. Система построена на том, чтобы удовлетворить всех. Что же тогда со мной не так, если я не могу его расколоть и дать ему именно то, за чем он сюда приехал?