Вполне современные девочки

Она повернулась на бок, подальше от мужа, пробормотала в ответ на его вопрос: «Может быть». Она не скажет ему, что не собирается встречаться с матерью, даже если Патриция соблаговолит послать ей приглашение.

Раз и навсегда Джесика возненавидела тот мрачный роскошный дом. И кроме того, она ни за что не позволит матери узнать, что за иностранец стал мужем ее дочери. Пусть мать думает, что Джесика сделала прекрасный выбор, и добилась всего, к чему она так упорно стремилась.

14

Сесиллия позвонила, чтобы поздравить нас с рождением Мэган.

— Как чувствуешь себя в роли матери? — спросила она, и, не дожидаясь ответа, завела речь о своей карьере. — Ты не могла не видеть меня в журналах и по телевидению. Журнал мод назвал меня если не моделью года, то уж точно моделью недели. Мой путь начался, моя звезда засияла.

— Это прекрасно! А что говорит об этом Боб? Он, должно быть, нервничает?

— Ах, Боб! Этот осел — моя головная боль. Откровенно говоря, я не знаю, что с ним делать. Он не хочет заниматься своей собственной карьерой, предпочитает контролировать мою, следит за каждой мелочью в моей жизни — мои фотографии, мой гардероб, моя косметика. Когда я выезжаю на съемки, он настаивает на том, чтобы уложить мои вещи. Ты могла бы поверить в это?

— Но ты этого и хотела, Сесиллия. Ты, хотела, чтобы Боб управлял тобой.

— Ну, это было удобно до определенного момента… удобно, но не более. Боб стал для меня настоящей обузой. Он много пьет, а потом устраивает сцены… ужасные сцены. Между нами говоря, я бы очень хотела освободиться от Боба. Он доводит меня.

— А сам-то он знает об этом? Ну, я имею в виду, что ты хочешь положить конец вашим отношениям?

— Да ради Бога! Я никогда не делала из этого секрета. Но он такая дрянь! К тому же, есть еще одна маленькая проблема…

Оказалось, что Сесиллия встречается с известным, богатым политиком. Он очень полезен ей со всех сторон, но, к сожалению, женат. Они — Сесиллия и политик — уже обсудили эту проблему: его развод и их женитьбу. Конечно, это нанесет некоторый вред его положению. Кроме того, она совершенно не могла предсказать, как это отразится на ней самой: помешает ее карьере или, наоборот, поможет ей. Это было как пороховая бочка. Боб сказал, что если она порвет с ним, то он готов на все, он пойдет даже на то, чтобы обнародовать ее отношения с политиком. А он может это сделать. Распишет их историю на страницах какой-нибудь скандальной газетенки, «а ты ведь знаешь, этим злобным фельетонистам дай только повод». Конечно, Сесиллию волновала судьба близкого ей человека, но, естественно, ее больше беспокоила все-таки своя собственная судьба, которая как раз сейчас очень удачно воплотилась в образе косметической фирмы «Форрест». Сесиллия была моделью, официальным представителем этой фирмы: они назвали ее именем целую серию косметических товаров: помада, шампунь для ванн, всякие другие мелочи, но самое захватывающее — духи «Сесиллия». Поэтому она не могла допустить и намека на скандал. Сесиллия проклинала Боба, надеясь, что он займется, в конце концов, своим собственным делом, а не будет пить из нее кровь, как пиявка-паразит.

Я вспомнила о том, как в прошлом разговоре она утверждала, что не спит с Бобом, и спросила ее сейчас:

— Только не говори мне, что ты все еще не спишь с ним?

— Только когда он добивается этого силой, — ответила она.

— Не может быть, Сесиллия! В это трудно поверить!

— Ты просто не знаешь. Это действительно бывает. Впервые это случилось, когда я уезжала с Уолтом — это тот самый политик — его женой и референтом, Томом Джингом. Том опекал нас, заботился, чтобы жена Уолта не застала нас врасплох. Когда я вернулась домой, Боб был в ванной, небритый и пьяный, как обычно. Он сказал: «Ты спишь с этим сукиным сыном, а сейчас ты будешь спать со мной», — и он ущипнул меня за грудь. А я испугалась, что он порвет платье, которое я взяла напрокат для поездки в фирме «Товито», поэтому я закричала: «Прекрати, мерзкий пьяница! Это не мое платье! Я должна вернуть его назад!» Боб же, ты можешь себе представить, бросил меня на диван и начал терзать. Я очень волновалась за платье. А потом он посмотрел на мой сосок и вцепился в него зубами. Я до смерти испугалась, что он может откусить его напрочь. Моя подруга Перси с соседнего двора однажды рассказывала мне историю о девчонке Юнис, которая жила с совершенно откусанными сосками. Это случилось с ней, когда мужчина принуждал ее, а она сопротивлялась. Вот я и пошла на этот компромисс: чтобы сохранить платье и мои бедные соски.

Мне уже было достаточно этих излияний, больше я не хотела ни слова.

— Мне нужно идти, Сесиллия, — сказала я. — Пора кормить Мэган.

— Боже мой! Твое ли это дело? Пусть это делает няня.

— У меня нет няни. Я кормлю грудью сама.

— Не может быть. Ты работаешь, у тебя ребенок, много всего другого, и у тебя нет няни? Да еще кормишь грудью? Боже мой! Тебе только 22. К тому времени, когда тебе исполнится 23, грудь отвиснет до колен. Неужели тебя не волнует, что ты испортишь фигуру, тело, единственное тело, данное тебе только однажды?