Вполне современные девочки

Перси прошла через кабину в следующую комнату и даже задержала дыхание, потому что дышать было совершенно нечем. Комната была темная, зловонная, горячо натопленная. На больничной койке лежал и в самом деле старик, древнее которого она не видала никогда в жизни. Ему, должно быть, лет сто двадцать, не меньше, если он вообще живой. У него была белая борода, настолько длинная, что закрывала его почти полностью. Из-под одеяла торчала рука скорее серая, чем белая, сухая, плотно обтянутая кожей. Ногти на пальцах были мертвенно бледными. Она стала медленно приближаться к кровати, через силу заставляя ноги передвигаться, одну перед другой, пока колени не ослабли и не начали дрожать. Она подходила ближе и ближе. Атмосфера внутри ее накалялась, она хотела сбежать. Глаза его запали в глазницы, но зрачки были удивительно яркими, а губы синими. Он жестом попросил ее поправить одеяло. Она сделала это, борясь с желанием заткнуть нос. Она не могла поверить в то, что видела: почти безжизненный скелет был покрыт ярко-красными гнойными язвами. Даже нелепый, тонкий, морщинистый, но все еще сохранившийся предмет его прежней мужской гордости.

Она почувствовала тошноту. Пора было убегать, она была готова к этому. Но могла ли она не воспользоваться случаем и упустить свой шанс? Гард будет огорчен, если она просто сбежит отсюда, не высказав своей просьбы. А ведь Гарду, наверно, доставило много хлопот, пока он договорился об этом визите для нее. Она должна была совершить то, что Гард назвал тогда определенной процедурой и все-таки добиться своего. То, что ей предстояло сделать, было самым худшим из того, что ей когда-нибудь приходилось делать. Но она совершала всякие непристойности и раньше. В конце концов, если все хорошо закончится, это будет последний раз, когда она на это идет. Она подумала: знал ли Гард, что ей предстоит совершить? Знал ли, что сначала ей нужно переспать с этим стариком, прежде чем он снизойдет до разговора с ней. Но Гард же сказал: «Определенные процедуры», не так ли?

Старик показал ей жестом, что его нужно поднять. Она с отвращением сделала это, стараясь угодить ему. Затем он закрыл глаза и замер. У нее появилась возможность осмотреться в комнате. Боже! Вдоль стен в несколько рядов тянулись полки, полки. А на них кучи экскрементов. Когда все это дерьмо бросилось ей в глаза, ее вырвало, прямо ему в лицо.

Из Старика вылетел вопль. Это был первый звук, который он издал.

— Уберите ее отсюда! — прохрипел он, и двое мужчин с автоматами бросились к ней.

— Сволочь! — выругался один из них, забыв о том, что при Старике ругаться запрещено.

Когда она вышла из ванной, уже в своем собственном одеянии, все еще трепещущая, в комнате был всего один мужчина.

— Ты, дура! А чего еще ты ждала? Как ты думала, что еще тебе придется здесь делать? Гарду не следует расплачиваться такими глупыми девками, как ты!

Расплачиваться? Расплачиваться!

Значит, Гард знал, что должно было произойти. Ее выставили как самую дешевую проститутку. И не было речи ни о каком разговоре со Стариком. Просто Гард хотел внушить ей ужас, запугать ее. Она начала пронзительно кричать, но ни единого звука не вылетело из нее. Крик был в душе. Да. Это было предостережение Гарда.

— Скажи мне только одно: что делают там все эти кучи отходов? — Ей нужно было это знать, иначе она могла совсем сойти с ума.

Человек рассмеялся:

— Это его экскременты. Мы храним их. Он ни за что не согласится, чтобы даже часть его организма в виде отходов ушла в канализацию.

— Боже! Может быть, это вам надо сказать Гарду, чтобы он мне заплатил за это, — простонала она. — А я скажу тебе, что я сделаю с этими деньгами. Я найму пару докторов. Главного доктора для ваших сопляков и доктора для этого старикашки. Он выглядит и пахнет, как уже давно умерший, и как будто ни один доктор не приближался к нему.

Он искренне рассмеялся:

— Действительно, ни один доктор этого не делал. Разве ты не знала? Эти врачи убили бы его.

39

Я решила взять пару недель отпуска, чтобы приготовиться к праздникам. С каждым годом становилось все трудней и трудней их отмечать, потому что дети взрослели. В прошлом году Энн и Джордж решили отпраздновать Ханука, еврейский праздник огней, чтобы дети могли познакомиться с этой традицией, как и с Рождеством. Они пригласили на праздник Мэган и Митчела, поэтому мы все ходили к ним в дом восемь ночей подряд, как того требовала традиция. Каждую ночь в неделю Ханука горели свечи, и каждый ребенок получал по два подарка: один от Морганов, второй от Старков, кроме их традиционного хануканского подарка, обернутой в золотую фольгу шоколадной медали.

Затем накануне Рождества мы ходили в дом сирот Луис Уайлер Мартина, который поддерживал Джейсон. Там мы раздали подарки его маленьким жильцам. Это было для нас радостью. К тому же этот дом — детище Джейсона, со спортзалом, комнатой искусств, библиотекой, театром, темной комнатой для фотографий и лабораторией.