Возвращение в Пустов

— Да-да, — засмеялся Петр. — Скажите спасибо, что мне хватило силы воли вырваться от вас и еще прихватить Людочку, которую вы хотели использовать как сексуальную рабыню. Людочка, подтверди.

Людочка встала. В темноте, за спинками кресел, не было видно, надела она колготки или нет. Шумеру вдруг именно это стало любопытно узнать.

— Сергей Андреевич, — произнесла Людочка, не спеша соглашаться со словами Петра.

— Да, Люда, — сказал Шумер.

— Скажите, разве мы все плохие люди? — спросила Людочка, вложив в свой вопрос странную, обиженную интонацию.

— Нет, — сказал Шумер, — мне редко встречались плохие люди. А здесь, в зале, мне кажется, собрались люди исключительно хорошие.

— Но вы нами брезгуете.

— Нет.

— Вы — отец лжи! — выкрикнул Петр.

— Заткнись, — лениво одернул его парень, занимающий место рядом с Семеном в красно-зеленой тельняшке. — Сядь посиди.

— Но…

— Ты не понял?

Парень привстал, и вид его был настолько брутален — штаны хаки, армейская куртка, стрижка под «ноль», что Петр предпочел не возражать.

— Да, Людочка, — улыбнулся Шумер, — продолжай.

— Я просто хотела спросить, — сказала девушка, качнувшись, — если мы люди хорошие, и вокруг, наверное, тоже люди не очень плохие, — Шумер кивнул, — почему вы так хотите нас изменить? Почему мир для вас обязательно плохой, если в нем живут хорошие люди? Почему все у вас неправильно и требует вмешательства?

Несколько человек зааплодировало, а Шумер внутренне скривился. Дура какая, подумалось ему. Мстит, что не переспал. Чулки не подарил. Ага, все хорошие, а я, получается, дурак, потому что этого не вижу. И что объясняй, что не объясняй…

— Дело не в этом, — сказал он. — Хорошие люди за рулем автомобиля в тумане, на горной дороге, перед пропастью не перестают быть хорошими, но если не научить их управлять…

— И это только вы знаете?

— Да!

— Потому что у вас дар?

— Да!

— И именно поэтому вы каждый раз, вместо того, чтобы научить управлять, выпрыгиваете из автомобиля?

Шумер услышал, как Бугримов произнес у кулис: «Туше!».

— Я…

Стиснуло горло. Шумер неожиданно ощутил, как волна обиды, подкатив, шипит на языке, покалывает уголки глаз. Почему-то именно от Людочки, не имеющей отношения к предыдущим его походам, постороннего процентов на девяносто человека, слышать про предательство было особенно горько. Сама предала сначала Димку своего, потом меня, разменяв на придурка Петра, а туда же! И слушают, и хлопают. Ай, как остроумно! Из машины, на полном ходу… Честно, последняя капля. Зря.

— Извините, вечер окончен, — выдавил Шумер.

Он развернулся и на прямых ногах пошел со сцены прочь.

— Сергей Андреевич! — ударило ему в спину разноголосье. — Куда вы?

— Опять бежите?

Хотелось ответить: «Да!». Мелькнула кулиса, растянулось с укором лицо Бугримова, сложилось в притворную гримасу:

— Шумерский, ну, это уже свинство!

Локоть зацепили чужие пальцы.

— Ничего! — Шумер стряхнул их с рукава.

— Часа не прошло.

— И пусть!

— А билет?

Бугримов потряс выхваченной из кармана бумажкой.

— Подавись! — прошипел Шумер, выбив билет из его руки и углубляясь в ломаный, темный коридор. — Нет, подотрись!

В нише шевельнулась тень конферансье.

— Как знаешь! — крикнул Бугримов. — Провожать не буду!

— И не надо!

— Так ты уезжаешь? — вдогонку услышал Шумер и толкнул дверь в гримерку.

Обида в нем боролась с рассудительностью, а желание кинуться на вокзал и первым же поездом швырнуть себя куда-нибудь подальше от Пустова со всеми его жителями, несостоявшимися апостолами и неудачливыми учениками столкнулось с обещанием самому себе не делать больше импульсивных поступков. Помявшись, Шумер решил, что определит победителя позже. У него будет время — все-таки дорога к вокзалу лежит через пол-города. А там он, вполне возможно, и повернет.

Нет, надо же, ничего им не надо, они и так хорошие!

— Ой!

Олечка выглянула из закутка.

— Мне пальто, — сказал Шумер.

— А выступление уже кончилось?

Девушка подошла к вешалке и зашуршала целлофаном, со стуком и шелестом смещая костюмы на плечиках, чтобы добраться до пальто.

— Да.

— Вы снова фокусы показывали?

— Нет, пробовал себя в разговорном жанре.

— Стендап?

Шумер просунул руку в рукав вытянутого пальто.

— Почти. Только не так смешно.

Пока он застегивал пуговицы, пока отряхивал полы, пока наматывал на палец короткую черную нитку, обнаруженную на плече, Олечка смотрела на него с невысказанным вопросом в глазах. Чуть не привставала на цыпочки.

— Что? — не выдержав, спросил Шумер.

— Вы раздражены?

— Немного. А что?

— Я хотела сказать…

Шумер оглянулся на дверь и вздохнул.

— Я слушаю.

— Помните, вы говорили перед выступлением, что люди должны измениться?

— Возможно.

— Что без этого ничего не получится?

— Да, я в этом совершенно убежден.

Дура, подумал Шумер. Еще одна дура. И удивился всплеску злости в себе. Докатился. Вот что делают творческие вечера.

— А вы не пробовали начать с другой стороны? — спросила Олечка.

— Что? С какой стороны?