Возвращение в Пустов

«Значится так, господин хороший, если вы желаете повести нас в новый мир, в кущи там или еще куда, то мы, конечно, с радостью, но, во-первых…». И двести тридцать три пункта. Или больше. В общем, бабам — чулки, детям — мороженое, всем остальным — прочие радости, а также доказательства божественной силы, то есть, собственно, чудеса, воскрешение мертвецов, исцеление убогих, непорочное искусственное зачатие, иллюминация и спецэффекты. И они еще посмотрят, устраивают их эти чудеса или нет. Для этого предусмотрено голосование, где решение принимается простым большинством. Их, кстати, на встрече специально присутствует нечетное количество, чтобы было проще определиться. Так-то, господин хороший.

За стенкой забухтел телевизор.

Глупость же, подумал Шумер. Хотя, конечно, вполне человеческая глупость. Эгоцентризм во всей красе. Не я должен Богу, а Бог мне. Сначала он, а я потом. А вот когда молнией по темечку за такое одного-другого до смерти шандарахнет, тогда остальные от страха весь этот список, выхватывая друг у друга изо рта, сожрут.

«Господин Бог, не велите казнить, обознались, по скудоумию полагали…»

Конечно, вздохнул Шумер, по-хорошему, так и надо. За неследование моему пути — кнут, огонь и кары небесные. За веру и усердие — награда в виде… Возвышения? Вознесения? Записи в архангельское войско? Но нужно мне это войско? Ведь нет. И что делать, если люди, допустим, привыкли жить в наказании? Что делать, если они притерпелись и даже нашли в наказании прелесть существования? Вот как сейчас. Гадко живут, скудно и бессмысленно живут, кирпичиками в Бугримовскую пирамиду встроены, а все им мнится, что так и надо, что так и хорошо, соседей бы подвинуть, и вообще будет замечательно.

Куда их дальше наказывать? Сами же себе злобные буратины. Сами жуть выбрали. Сами ее полюбили. Сами запретили себе видеть, какова она есть.

Вести их…

Потому они и думают, что вправе спрашивать у меня, что я могу им предложить. Им-то хочется всего лишь вдвое, втрое больше того, что есть. На кирпичик повыше. Наступить на голову вышестоящего и приподняться. Иное звучит для них дико и невозможно. Бесконечное созидание для них как бесконечное извержение в унитаз после попойки. Ах, душа, душа. Что душа? Тьфу! Плюнуть и растереть.

А у меня кроме этого ничего и нет.

Но я-то знаю, как нужно жить! Я знаю! Я — божественная сила. Я вижу будущее в том и в другом случае. Я знаю, в чем спасение. А с другой стороны — откуда я это знаю? Не вид ли это психического расстройства? Ткни пальцем в любого-каждого, он тоже знает, как жить и в чем спасение. Только сидит, не вякает.

Я же пятый раз…

Шумер повернулся набок, подвесил в воздухе кораблик размером с ладонь и подул на белоснежный парус. Кораблик задрейфовал к двери. Из шкафа показался призрак деда, и они стали следить за путешественником вдвоем.

— Я вижу будущее, — прошептал Шумер.

Дед показал на себя.

— Ты тоже видишь? — удивился Шумер.

Дед постучал себя по призрачной голове, мол, ну ты и дурак, внук, и снова показал на себя.

— А, — сказал Шумер, — ты в смысле, что все там будем? Что будущее для всех одно и известно какое?

Дед кивнул. Кораблик доплыл до двери, попытался развернуться и пропал.

— Дело не в этом, — сказал Шумер. — Дело в том, куда мы все движемся. Ты ведь знал, зачем живешь. Ты строил мир для детей и внуков, ты хотел, чтобы они жили лучше, чем ты. Нет, чтобы они были лучше, чем ты. Образованней. Духовней. Чище. Чтобы человечество вышло в далекий космос, победило бедность и прекратило войны. И весь фокус в том, дед, что ты и такие, как ты, строили будущее для всех. Не только для своих детей и внуков, а для всех. Они не представляли, как можно менять мир по-другому, для себя одного или для ограниченной, элитной группки людей.

Дед невесомо присел на кровать рядом, скрючился, подперев подбородок кулаком. Задумался. Плечи его едва заметно шевельнулись.

— Ты думаешь, не зря ли все это было? — спросил Шумер.

Дед посмотрел на него прозрачными глазами и коротко, будто извиняясь, улыбнулся.

— Я все исправлю, — твердо сказал Шумер. — Мне только надо, чтобы люди сами попытались измениться. Или хотя бы захотели. Без этого ничего не получится. Думаю, ты понимаешь. Может, стоит начать с детей? Они более пластичны. Они могут принять будущее, как модель, как строительный план, и безоговорочно. Примерю на себя роль Голема в «Гадких Лебедях». Этого я еще не пробовал.

Дед скривился и исчез в аккурат с хлопком входной двери. По быстрым шагам стало понятно, что это вернулся Петр. Он вошел в комнатку с заранее ощеренным лицом и сразу протянул руку:

— Колготки.

— Что?

— И сумочку. Люда здесь оставила.

— Пожалуйста.

Шумер подвинулся на край кровати, открывая Петру простор для действий. Тот схватил лежащую на одеяле глянцевую, уже изрядно помятую коробочку.

— А сумочка где?

— Я не знаю, — сказал Шумер, оглядываясь.

— Только не надо, — сказал Петр, — этим вы ее не удержите. Это, знаете ли, уголовно-наказуемое деяние.

Он перевернул подушку.

— Я не видел сумочки, — сказал Шумер.