Возвращение в кафе «Полустанок»

– Берегите себя, а то вот приеду в Атланту, и тогда узнаете что почем, ясно вам?

– Ладно, буду стараться. А вы скажите мужу, чтобы за вами приглядывал, а то вот вернусь и выкраду вас.

– Терри, спасибо вам большое, вы так о нем заботились, – сказала Руфи, захлопывая дверцу. – Вы просто ангел.

– Пустяки, это было приятно. Он такой миляга.

* * *

В аэропорту, провожая взглядом самолет, уносивший Руфи и Бада, Эвелин поняла, что будет по ним скучать. Пусть знакомство их длилось недолго, но так было здорово наконец-то встретить человека, знавшего Нинни.

* * *

Приземлившись в Атланте, отец с дочерью прошли на парковку, где Руфи оставила свою машину.

– Может, все-таки поедешь ко мне? – спросила Руфи. – Ты не обязан против воли возвращаться в пансионат.

– Нет-нет, милая, – покачал головой Бад. – Я не хочу огорчать твою свекровь. И потом, я уже привык к тамошней жизни. Вот сейчас вернусь и приму свое лекарство. Хотя, наверное, еще надо извиниться перед Меррисом.

– Хорошая мысль, раз уж ты собираешься там остаться.

С бутоньеркой в петлице и наклеенной улыбкой на лице директор поджидал их у парадных дверей.

– А вот и наш гулена! С благополучным возвращением, мистер Тредгуд!

– Спасибо. Знаете, я… э-э… прошу прощения за этот маленький казус… похоже, я…

К счастью, в холле появилась симпатизирующая Баду замдиректора Хэтти.

– О, мистер Тредгуд! Говорят, вы прокатились на поезде, и я хочу получить подробный отчет о вашем путешествии. Идемте, ваша комната уже готова.

Руфи не спешила уезжать, желая удостовериться, что с отцом все хорошо. Видимо, так оно и было, потому что Бад, обернувшись, помахал ей рукой и улыбнулся.

Теперь она могла ехать домой. Подрулив к большим чугунным воротам, Руфи потыкала пальцем в кодовый замок и вкатила на территорию Колдуэллов. Уезжала она с одной сумочкой, а вернулась с одолженным у Эвелин чемоданом, набитым косметикой «Мэри Кэй» и купленной в Бирмингеме одеждой.

Руфи шла к своему дому, когда парадная дверь особняка распахнулась, явив на пороге Марту Ли. Она ожгла взглядом невестку и захлопнула дверь.

Едва Руфи ступила в гостиную, как зазвонил телефон.

– Значит, вернулась наконец-то, – не поздоровавшись, сказала Марта.

– Да, получилось немного дольше, чем я рассчитывала.

– А что твой отец? Он-то вернулся?

– Да, я завезла его в пансионат.

– Надеюсь, ты понимаешь, что его возмутительный поступок ошеломил не только меня, но и весь персонал?

Руфи прикрыла глаза и тихонько вздохнула.

– Да. Конечно, понимаю. Папа просил извиниться перед вами, он обещает, что такого больше не повторится.

– Будем надеяться. Между прочим, когда ты вот так вылетела из дома, никому не сказав ни слова, ты оставила включенной плиту. Если б Рамон не пришел проверять оборудование, ты бы все здесь сожгла дотла.

– Ой, я не знала. Простите меня. – Руфи положила трубку и сказала себе: – Добро пожаловать домой.

Она не успела дойти до лестницы, как телефон снова затренькал.

– На твоем месте я бы прямо сейчас позвонила Каролине и сообщила ей о своем возвращении. Она чрезвычайно расстроена выходкой деда.

– Хорошо, так и сделаю, спасибо.

Позвоню, решила Руфи, но не сейчас. А то придется выслушать еще одну лекцию. Каролина и Марта – два сапога пара.

Джесси Рэй Скроггинс

1978

Джесси Рэй Скроггинс неизменно был в числе ребятни Полустанка, которую по субботам Иджи усаживала в свою машину и везла в кино. Неисправимый бузотер, он вечно что-нибудь отчебучит (затеет драку на заднем сиденье машины, в кинотеатре обстреляет попкорном зрителей), но Иджи его любила.

Быть сыном проповедника – нелегкая доля, особенно в маленьком городе. И она тяжела вдвойне, если ты дитя преподобного Роберта А. Скроггинса, священника местной баптистской церкви, а в приходской школе, что при церкви, юношам мозолит глаза лозунг над классной доской: «Мы не пьем, не курим, не танцуем и не якшаемся с теми, кто этим грешен».

* * *

Из материнского чрева Джесси Рэй выбрался, извиваясь, как червяк, и с тех пор не прекращал егозить. Казалось, в нем переизбыток энергии. Он не умел ходить спокойно, мог только мчаться. Когда ему было пять лет, едва он проснется, бедная матушка срочным порядком выпускала его во двор, чтобы не переломал все в доме. Старший брат его, Бобби Скроггинс, не раз попадал в неприятности, перебрав спиртного, однако выправился и стал успешным юристом. С Джесси Рэем вышла другая история.

В десять лет он впервые отведал спиртное, которым его угостил Смоки Лоунсом, приятель Иджи, частенько ошивавшийся в кафе. И ему понравилось. Не вкус, но возникшее состояние. И чем чаще он пил, тем больше оно нравилось. К восемнадцати годам Джесси разбил три машины и неоднократно попадал под арест.

Всякий раз он звонил Иджи, и та его вызволяла. Лишь к ней он мог обратиться, зная, что избежит доноса отцу.