Возвращение царя обезьян

Демон-бык задумчиво смотрел вдаль. Может быть, и правда пора покончить с этим? Сдаться? Признать вину и поражение?

– Признать, что царь обезьян сделал меня рогоносцем!

– Ты всегда был рогоносцем, ведь ты же бык, – сказала женщина, по-мужски опираясь на каменные перила. Её фигура словно сломалась пополам – никакой прямой линии, никакой осанки, никакой женской грации и нежности не осталось. Гладкие, как шёлк, чёрные волосы разметались по ветру, растрепались, как будто красавица дралась или долго бежала. Шёлковое кимоно, украшенное золотыми лотосами, задралось непозволительно высоко, обнажив белое тело там, где оно должно быть сокрыто даже от глаз мужа, но в этом не было ни заигрываний, ни эротизма.

– Что, если мне вновь удалиться в горы?

– Ты и так в горах, – вновь отозвалась красавица и вдохнула дым из ажурной курительной трубки в виде головы дракона, инкрустированной нефритом, через несколько секунд выпустив в воздух белое облачко. – Но пожирать святых людей я тебе больше не позволю.

Богиня выпрямилась и пристально посмотрела в глаза собеседнику.

– Боишься, что старик увидит твоё истинное лицо? – усмехнулся Мован.

– Он всегда его видел.

– Тогда почему ты здесь? – с напускным равнодушием спросил демон-бык.

– Я пришла за тобой.

…Говорят, что, когда Нефритовый император объявляет суд, на него нельзя не явиться. Даже если со всех ног бежать в противоположную сторону, ты всё равно придёшь к нефритовому трону. Даже если броситься в смрадные бездны ада, ад исторгнет тебя и бросит в ноги великому Юй-ди. И если укрыться в ладони Каменного Будды, он явится к императору и раскроет свою длань, чтобы призванный на суд предстал перед бессмертным судьёй.

Крестьяне, возделывающие рис, могли бы подумать, что чёрная, белая и красная птицы летят высоко в небе. Однако у этих птиц не было оперения. У Мован с женой в сопровождении богини летели молча.

Никто из них не знал наверняка, что ждёт их на суде, но каждый понимал, за что может быть судим. Ведь если ты – не святой, значит, тебя есть за что судить. Даже души бессмертных способны почернеть. Даже глаза богини способны помутнеть. Даже повелитель демонов может устать идти по нескончаемому пути, который заведомо ведёт в бездну. Подсудны все.

Страж Ли распахнул третий глаз и устремил его в небо.

– Летят, – сказал он. Не то чтобы сообщил кому-то, а скорее напомнил самому себе.

Император сидел на искусно вырезанном нефритовом троне, спинку которого украшали детализированные цикады, лягушки и лотосы. Он облачился в судебный халат красного атласа, на котором среди роскошного узора из золотых хризантем кляксами чернели силуэты летящих журавлей. Халат был подвязан чёрным поясом, золотые бусины на красной шляпе не двигались, золотые туфли императора сливались с золотой подставкой для ног, и казалось, что он парит над землёй.

По обеим сторонам от трона стояли два прислужника в простых белых халатах и высоких чёрных шляпах. Красная ковровая дорожка, простиравшаяся от трона через всю площадь, обрывалась у скромных кресел высоких чиновников – восьмерых святых старцев, пришедших судить виновных и определять наказание для осуждённых.

Зрители ютились в сторонке, им было позволено наблюдать за процессом. Большинство из них, конечно, были обезьянами с горы Цветов и Плодов. Бессмертные, чиновники и управители стояли в одной толпе с ними, напряжённо сжимаясь и стараясь быть хоть на один фэнь дальше от этих диких, голых, волосатых гостей. Кое-кто из обезьян задумчиво ковырял в носу, кто-то в ухе, кто-то в пупке, а кто-то и в… Ловкая длинная рука бабушки Бонобо быстро раздала несколько затрещин, и расстроенные обезьяны спрятали руки за спины. Их цивилизованные соседи облегчённо выдохнули.

Ольга сидела на скамье рядом с Укуном и его братьями. Чжу Бацзе ел рисовую лепёшку и даже нашёл где-то кусок серой ткани, чтобы использовать его как салфетку, а не вытирать руки о штаны. Белые голуби с пушистыми хвостами ходили у его ног и подбирали крошки.

– Даже не думай, брат, – предупредил демон-свинья, заметив, как Ша Уцзин сглатывает слюну, с аппетитом глядя на особо жирненького голубя. – Отломи вот лучше кусок от моей лепёшки. Только немного!

– Сам ешь свою траву.

– Рис – это не трава! Рис – всему голова! – громко заявил демон и тут же съел все остатки лепёшки, чтобы его высокий брат не успел передумать.

– Вообще-то хлеб всему голова, – обернувшись, поправила блондинка.

– Нет, рис! – упорствовал Чжу Бацзе.

– А у нас говорят, что хлеб.

– А вот давай спросим у императора, что всему голова – рис или хлеб?

– Голова – всему голова! – раздражённо оскалился Сунь Укун. – А рис и пшеница – это просто растения, питающие брюхо!

– Ой, всё! – хором сказали Ольга и Чжу Бацзе и синхронно скрестили руки на груди.

Хануман сидел на той же скамье, но чуть-чуть поодаль, с любопытством поглядывал на спорщиков, но в разговоры не лез. Поглаживал свою булаву, изредка чесал пузо, поправлял бусы и серьги, о чём-то мечтательно закатывал глаза.