Возвращение царя обезьян

Царь обезьян с трудом отлепил от потолка лицо, на котором отпечатался орнамент лепнины, и заинтересованно посмотрел вниз.

– Тяжёлые они у тебя. Переставал бы ты держать их на вершине горы. Мы с Хушэнем отморозили себе задницы, пока летали за ними!

– Да-да, царь обезьян, мой хвост до сих пор покрыт инеем. Его шикарный кончик может и отмёрзнуть от таких потрясений, – согласно кивнул тигриный бог. – А я не хотел бы провести вечность без кончика хвоста!

– Нежные все стали! – фыркнул Сунь Укун, спрыгивая на пол.

Обезьяны тем временем с таким же шустрым восторгом переметнулись на сторону Ханумана, удовлетворённо поигрывающего булавой.

– К тому же знаешь, сколько развелось воришек? – продолжил демон-свинья, приподнимая панцирный доспех красного цвета. – В современном мире никто не рубит им ни руки, ни головы и даже не загоняет в ухо многоножек, чтобы они мучились и сходили с ума. Эти типы вгрызутся стальными зубами в любую гору, чтобы покорить её, а если она не покорится, взорвут твердыню, чтобы украсть твои доспехи! Так и придётся тебе сражаться с голым задом!

– Да, да, – поддержал брат-людоед. – Помнишь фильмы с Джеки Чаном? Хотя ты же их не видел, ты ведь сидел в своей копилке, как полный дурак…

Сунь Укун молча облачился в доспехи и, сорвав шлем с двумя высокими перьями с круглой свиной башки, надел его на свою голову. Его лицо покрылось плотной бурой шерстью, клыки удлинились, нижняя челюсть выдвинулась вперёд, он круто развернулся и, взмыв под потолок, с которого упал минутой раньше, пулей полетел на Ханумана.

Бессмертные, отодвинув Ольгу в сторону, собрались было пойти в наступление, но старая бабушка Бонобо, встав перед ними, вытянула руки вперёд в предупреждающем жесте:

– Стойте! Это их поединок! Кто вы такие, чтобы сдёрнуть их за ноги с пути, который этим двоим предназначено пройти?!

– Да как ты разговариваешь с нами, выжившая из ума обезьяна?! – взревел бог грома, потрясая молотом.

– Минуточку, – вмешалась блондинка, пока бабка не ляпнула Громовержцу всё, что она о нём думает. – Вы, конечно, может быть, и не в курсе, но обезьяны бонобо – самые высокоорганизованные из всех видов обезьян. Я допускаю, что вы не интересуетесь последними исследованиями в области антропогенеза и приматогенеза, но это не значит, что таких исследований не существует. – Ей вдруг захотелось важно поправить очки, но она их не носила, поэтому коротко откашлялась, чтобы выдержать паузу.

Бессмертные заметно напряглись. Бог грома виновато убрал молот за спину и извинился. Демонические братья царя обезьян дружно закатили глаза – вежливый Чжу Бацзе в меньшей степени, а раздражительный Ша Уцзин в большей.

– Ну, извините! – Осмелев, Ольга решительно повысила голос. – Кто-то же должен вам это объяснить! Последние исследования доказывают, что победили в эволюции не самые сильные или агрессивные, а самые дружелюбные виды. Именно им удалось выжить и пронести свой генетический код через миллионы лет! А обезьяны бонобо – самые дружелюбные. Их мозг развит настолько, что они даже понимают указательный жест! – Чтобы придать важность своим словам, она подняла к небу указательный палец.

– Указательный жест? – присел Ша Уцзин. – Ты оглохла? Бабка-обезьяна разговаривает!

– Так-то ты почитаешь старость? – спросила бабушка Бонобо и, подойдя к демону, отвесила ему крепкую затрещину сухой ладошкой.

Демон-людоед, округлив глаза, предпочёл быстренько скрыться за спинами бессмертных.

А тем временем Хануман уже охаживал булавой каменный пол, по которому, легко уходя от ударов и нагло хихикая, катался Сунь Укун. Индиец уже разнёс трон императора, запустив в него свою золотую булаву, а царь обезьян успешно добивал в крошки всё остальное.

– Остановись и дай себя убить! – взревел Хануман.

– Зачем же мне останавливаться, если ты меня убьёшь? Хи-хи-хи!

– Может, ты не останавливаешься, потому что ты трус?

– А может, потому, что у меня есть мозг? – Он извернулся и блокировал очередной удар булавы посохом. – Глупый Хануман! Хи-хи-хи!

– Стойте! – снова крикнула обезьяна бонобо, подходя прямо к катающимся по полу претендентам на титул царя обезьян. – Если ваш путь – разнести дворец императора, то кто же будет его отстраивать? Тоже вы? Или вы можете только крушить и не способны к созиданию?

Обезьяны, наблюдающие за боем, удивлённо раскрыли рты. Сунь Укун и Хануман сели прямо на полу, отгородившись друг от друга своим оружием. У царя обезьян дёргался левый глаз, он тихо хихикал. У Ханумана тоже дёргался левый глаз, к тому же слезился. Он откашлялся и вытер волосатой рукой нос.

– Ради чего ты дерёшься, устраивая бесчинства во дворце императора? – в упор спросила бабушка Бонобо, глядя на Сунь Укуна.

– Хи-хи-хи, – не очень уверенно ответил царь обезьян. – Я дерусь для того, чтобы доказать, что я – это я! Разве может быть иная цель у Великого Мудреца, Равного Небу?!

– Кому ты доказываешь, что ты – это ты? – Бонобо удивлённо всплеснула руками. – Разве ты уже не знаешь, кто ты сам? Разве твоё знание о себе может изменить суждение кучки глупцов, польстившихся на ложь, блеск и звон цветных бусин?