Возвращение скипетра

Ансер и Орталис посмеялись бы над ним. Сосия бы закатила глаза при виде времени, которое он потратил впустую в архивах (она бы сделала больше, если бы знала, как он иногда проводил там время). Грас бы тоже закатил глаза, хотя он знал, что Ланиус часто находил заслуживающие внимания вещи, когда копался в них. Птероклс нетерпеливо кивнул. "Спасибо, ваше величество. Я ценю это, поверь мне. Никогда нельзя сказать, что может получиться".

"Нет, ты никогда не сможешь". Кое—что из того, что Ланиус узнал в архивах - как королевских, так и церковных, — он предпочел бы никогда не находить. Имя Милваго снова промелькнуло у него в голове. На этот раз он не произнес его вслух. Почему-то оно все равно казалось слишком могущественным.

Птероклс поклонился ему еще раз. "Я рад, что вы и король Грас осознаете возможные варианты", - сказал он. "Это обязательно поможет, когда… что бы ни случилось, произойдет".

Ланиус не был так уверен. Предположим, что чума убила обоих королей в течение нескольких дней. Тогда Крекс забрал бы корону, предполагая, что он жив — и предполагая, что Орталис не пытался ее украсть. Орталис был бы регентом, если бы не был королем.

Ланиус был маленьким мальчиком, когда умер его отец и ему наследовал младший брат короля Мергуса, Сколопакс. Сколопакс правил недолго и из рук вон плохо. Ланиус не видел, чтобы Орталис чувствовал себя лучше. Король вздрогнул. Если повезет — и, как он надеялся, с помощью богов, все еще пребывающих на небесах, — ни до чего подобного не дойдет.

Он надеялся, что Олор, Келеа и остальные боги на небесах обращают внимание на то, что происходит в материальном мире. Часто казалось, что они уделяют этому так мало внимания, как только могут. Бросили бы они Изгнанного сюда, если бы серьезно относились к материальному миру и тому, что в нем происходило? Ланиус так не думал.

Король хотел, чтобы Аворнис мог похвастаться архипреосвященным, который занимал свое место благодаря своей святости, а не потому, что он был бастардом другого короля. Как и всем остальным, Ланиусу нравился Ансер. Ансер нравился даже Орталису, в котором молоко человеческой доброты давно свернулось. Даже Эстрильде, которая должна была презирать его как живой символ предательства своего мужа, нравился Ансер. Однако, каким бы симпатичным он ни был, он находил оленя более дорогим, чем королеву Келею, а короля Олора более скучным, чем кабана.

Но опять же, может быть, это и не имело бы ни малейшего значения. Если бы боги на небесах были почти безразличны к тому, что происходит в материальном мире, насколько сильно их волновало бы, был ли верховный святитель утонченным теологом или первоклассным лучником? Возможно, меньше, чем надеялся Ланиус, они сделали.

И в этом случае…

"В таком случае, - пробормотал король Аворниса, - это зависит от Граса, меня, Птероклса, Коллурио, Тинамуса, Отуса, Гирундо и—" - Он замолчал. Он мог бы продолжать называть имена довольно долго. С другой стороны, он мог бы остановиться на тех, кому Изгнанные посылали сны. Их могло бы быть достаточно самих по себе.

Или, может быть, никого и ничего было бы недостаточно. Как кто-то может сделать больше, чем надеяться, когда противостоит изгнанному богу? Иногда даже держаться за надежду казалось трудным, как держать на своих плечах тяжесть мира.

Когда он встал, он был немного удивлен, или, может быть, даже больше, чем немного, обнаружив, что не испытывал буквально сокрушительного бремени. Он медленно шел по коридору, который привел бы его на кухню, если бы он прошел по нему до конца. На самом деле он не собирался этого делать; на самом деле он вообще никуда не собирался. Он просто прогуливался, думая о том, что может произойти, что он мог бы сделать, что было бы возможно, если бы все пошло так, как он хочет, и что ему пришлось бы делать, если бы этого не произошло.

Слуги кланялись и делали реверансы. Ланиус заметил их ровно настолько, чтобы поклониться в ответ. Но когда Лимоза начала присаживаться к нему в реверансе, он резко вернулся в реальный мир. "Не беспокойся", - быстро сказал он. "Возможно, ты не сможешь снова подняться, если сделаешь это".

Теперь ее живот, казалось, с каждым днем увеличивался все больше. До рождения ребенка оставалось еще пару месяцев, а это означало, что к моменту его рождения живот станет еще больше. В одной руке она держала ломоть хлеба с изюмом.

"Со мной все будет в порядке", - сказала она. "Я просто добираюсь до того места, где все, чего я хочу, - это чтобы это закончилось. Довольно скоро это закончится".

"Я помню, Сосия говорила то же самое", - сказал Ланиус.

"У меня такое чувство, будто я ношу с собой огромную дыню, только дыни не взбиваются", - сказала жена Орталиса, кладя руку без батона с изюмом чуть выше своего пупка.