Возвращение скипетра

Но королю Берто не составило труда удержать Скипетр. На его лице появилось возвышенное выражение. "В моих руках", - пробормотал он. "В моих руках..." Он низко поклонился Ланиусу и Грасу, затем вернул Скипетр Милосердия Ланиусу. "Я доказываю, что достоин его, возвращая его".

При этих словах Ланиус и Грас оба поклонились ему. "Мы поняли то же самое, ваше величество", - почтительно сказал Ланиус. "Если у Скипетра есть секрет, то это он". И это был секрет, который Изгнанный никогда, никогда не поймет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Орталис был убежден, что если бы ему было еще немного скучно, он был бы мертв. Его отец, Ланиус и приезжий варвар подняли такой шум из-за Скипетра Милосердия, что он больше чем наполовину желал, чтобы он остался в Йозгате. Поднимал ли его отец — да и вообще кто—нибудь - когда-нибудь такой шум из-за него? Он так не думал.

Ланиус, конечно, был помешан на старинных вещах, и теперь в его руках оказалось нечто столь же древнее, как холмы. От всего этого Орталису захотелось зевнуть. Итак, Скипетр был здесь. Короли могли бы брать его и творить с ним всякие вещи. Когда я стану королем, я возьму его и буду творить с ним всякие вещи, подумал Орталис. А до тех пор кого это волнует?

"Тебе нравится ходить на охоту?" Орталис спросил Берто на пиру вечером после того, как король Фервингии прибыл во дворец.

Берто сделал паузу, чтобы откусить кусочек мяса от жареной утиной ножки, прежде чем ответить: "Боюсь, не очень, ваше высочество. Я нахожу молитву и созерцание более приятными способами скоротать время".

"О", - сказал Орталис, который находил молитву и созерцание еще более скучными, чем всю бесконечную болтовню о Скипетре, если такое было возможно. Он на мгновение задумался, затем попробовал снова, спросив: "Что тебе нравится в женщине?"

"Ну, для начала, набожность", - сказал Берто, и Орталис сдался. Даже если бы у Фервинга не было ... особых вкусов, он мог бы придумать что-нибудь поинтереснее этого. Но он заставил свой ответ казаться самой естественной вещью в мире.

Орталис снова попытался подавить зевок. Он сам потянулся за другим куском утки. Мертвая птица должна была быть интереснее, чем мясо.

"Что насчет вас, ваше высочество?" Спросил Берто. "Как вы помогли вашему отцу и мужу вашей сестры вернуть Скипетр Милосердия?"

"В... возвращении его?" Орталис едва мог поверить своим ушам. Его меньше всего заботило возвращение Скипетра. Насколько он был обеспокоен, Изгнанный был рад получить его. Но король Берто уронил бы кость ноги, если бы сказал это. Единственное, что он сказал, было: "Ну, любым доступным мне способом, конечно".

Это сделало свое дело, и осталось еще немного места. Король Фервингии лучезарно улыбнулся ему и поднял свой кубок с вином в знак приветствия. "Сказано как истинный сын великого отца!" Он залпом выпил сладкое красное вино.

То же самое сделал Орталис, которому не требовалось особых оправданий, а иногда и вовсе никаких, для серьезного глотка. Служанка снова налила ему полный кубок после того, как он осушил его. Он улыбнулся ей. Она быстро нашла себе занятие в другом месте. Он рассмеялся; он выпил достаточно, чтобы даже это было смешно. Он хотел сказать Берто, что, конечно, он был истинным сыном Граса, что внебрачный сын Граса был достаточно милым парнем, но не имел никакого реального значения. Он хотел, но не сделал этого. Для Граса он сам не имел никакого реального значения. Он знал это — знал и ненавидел.

"Я покажу ему", - пробормотал он. "Я покажу всем, я покажу".

"Что это, ваше высочество?" Спросил король Берто. Почему он не был слишком пьян, чтобы обращать внимание на чье-то личное бормотание?

"Ты когда-нибудь слушал голос? Я имею в виду Голос?" Орталис сказал в ответ. "Голос, который сказал тебе — который показал тебе — как все должно было быть?"

Берто нахмурился, отчего его кустистые брови почти сошлись над длинным прямым носом. "Ты говоришь о своей совести? Я знаю, что стараюсь прислушиваться к своей. Я всего лишь мужчина. Я делаю то, о чем позже пожалею. Но я действительно пытаюсь ".

Они оба использовали аворнийский, но говорили на разных языках. Орталис говорил о своей совести не больше, чем думал о том, чтобы искать благочестие в женщине. Он чуть было не сказал Берто об этом в лицо, просто чтобы увидеть, как варвар заикается. Но что—то - может быть, даже Голос — предупредило его, что это не очень хорошая идея.

Он вытерпел остаток банкета, затем, пошатываясь, отправился в постель. После затуманенного поцелуя Лимозы наполовину в губы, наполовину в щеку, он погрузился в глубокий сон. И затем, как он и надеялся, ему приснился сон.

Сон ощущался и казался более реальным, чем реальность. Эти сны всегда были такими. Он смотрел на мир таким, каким он должен был быть. Самым большим отличием было то, что это был мир, признавший Орталиса своим законным господином. Голос сказал: "Они насмехаются над тобой за твоей спиной".

Когда Голос что-то сказал, не было места сомнениям. "О, они это делают, не так ли?" Орталис зарычал. "Что ж, я им покажу. Я покажу им всем. Ты просто увидишь, если я этого не сделаю ".