Возвращение Робин Гуда

– Кха-нэшно. – Бэлка встала. – Слушай!!! А картошки? Я как раз жарить собиралась. С помидорами! Хочешь?! Матка с дачи привезла!..

– Давай, – сказал он, испытывая внезапный голод. Фыркнул. – Нет, ничего, – сказал Белке, вопросительно обернувшейся от мешка с картошкой. – Привычка. Я же обедал, в столовой. Рабочих нормально кормят, и дешевле. Съебаться бы куда-нибудь. – Он встал, подошел к окну и посмотрел на клумбу, всю заросшую лопухами. Продолжал, не оглядываясь: – Очень хочется. – Ты не знаешь, может есть где-нибудь место пожить? Я б тихо сидел. Закрылся бы, никуда не выходил.

Он повернулся. Бэлка поднялась с корточек, распрямилась. В руках у нее была кастрюля с картошкой. Она нахмурилась. – Нет, не знаю. Хотя… – вскинув брови, она подняла глаза к потолку и постояла так. Пожала плечами, снова пожала плечами. – Ну, живи у меня! – Глядя на него, она снова пожала плечами. – А что? Ключ я тебе дам. Матка на даче все равно пропадает неделями, отпуск у нее сейчас. – Наконец она достигла цели: удивила его и растрогала. – Да нет. Это не выйдет, – сказал он. – Слишком близко. Не хочется глаза мозолить… хорошему человеку.

Бэлка вопросительно на него смотрела. Он потрогал переносицу: – Не знаю, приходит ли ему в голову, что его тоже обманули. Как Орфей, идущий из ада в сопровождении Эвридики и ни разу не посмотревший назад, продолжает идти, хотя и подозревает, что никакой Эвридики давно нет за ним. Но точно это сказать можно, только оглянувшись. Ну так вот, он не будет. Даже если ему этот вопрос в голову приходил. Слишком долго уже шел; за той дверью все давно уже протухло и истлело; а воли в нем достаточно. …Только это… как-то так получается, что, не меняясь по сути, воля к жизни с какого-то момента оказывается волей к смерти… Да. Слышал бы он, что я про него говорю, он бы мне еще один хук справа выписал.

Бэлка застыла как парковая статуя со сломанной головой и кастрюлей в руках. Наконец она сочла возможным ее выпрямить и, медленно, серьезно и важно, покивала:

– Я почему-то так и подумала.

– …Да?.. Это круто. О чем?.. Слушай, ты с ней что-нибудь делать собираешься? Дай, я тебе помогу, где нож? – Они стали чистить вместе, сидя вокруг мусорного ведра, у Бэлки был маленький нож, у него большой, картошки уходила сразу половина. – А как же ты работаешь? – спросила Бэлка. – Что? А, ты в этом смысле. Да нет, ничего. Они же меня не знают. Фамилия у меня не его. Ничего не говорят. Думают, видно что: говно; пока я среди них бегаю туда-сюда, ничего, естественно, не умею. Ну, матерят, – если не успею дорогу уступить… Я эту хуйню уже знаю. Люди ко всему привыкают. Через полгода они меня полюбят, потому что на бывшем голом месте у них вырастет в ихнем садоводстве для меня по деревцу, и они к этому деревцу… Оглядываясь, встречать его на месте. Люди-то действительно хорошие. Потому что это приятно. И я к ним привыкну. Я так и собирался. Приехать сюда, заселиться и первым делом найти ближайший пивной ларек. И начать ходить в него каждое утро. На целый день… завести себе друзей… и врагов… чтобы жизнь вся протекала у источника. Деньги, конечно, нужны; ну, работа… ненапряжная, сутки через двое. Пиво не водка, много не надо. Можно, конечно, и водку, в хорошей компании, – иногда; опять-таки, понемногу… Что хорошо в такой жизни? Знаешь? Баб не надо. Совсем.

Бэлка неровно дернула правым, потом левым плечом, хмыкнула. – …Да. Так что скажешь? Я насчет квартиры.

Застигнутая врасплох, она нахмурилась. Картофелина остановилась в поступательном движении. Дернув (пожав) плечами, и еще раз дернув, вдруг решительно в лоб уставилась на него: – Почему бы тебе не пожить у Матвея Щукина?

Теперь он был застигнут. – Ох ты. И ты его знаешь хорошо? – Нет, но я знаю, он к тебе хорошо относится.

– Да. Квартира у него двухкомнатная.

– И дача. – И ты это знаешь. – Ага. Мы там недавно были.

– С кем?..

– С ним, – Бэлка хмыкнула. – И с Галкой. То есть, он с Галкой, а я с ней.

– Это, – сказал он. – Сейчас вспомню… «Дед Мазай и зайцы». – Бэлка подумала, пожала плечами. Потом прыснула.

– Нет, это его первая любовь.

– Это тебе он сказал?.. – Нет, она рассказывала. Она его со школы… – А тебя? – Меня?.. А, так она у нас работает на «Бормаше». В летнем саду на территории.

«Бормаш» – это завод борных машин. Сама Бэлка работала кем-то вроде лаборанта в измерительной лаборатории. Туда ее устроил папа. Он жил с другой семьей отдельно.

– Тоже лаборантка? – Не-ет. Она по сетке завлаба. Она еще начальник над двумя лаборантами. То есть, дворниками. Еще пионерами командует, когда их сгоняют. У нее же образование!

– Когда люди успевают.

– Ты же ее наверно знаешь, – предположила Бэлка. – Это Гарика жена.

– Фашиста?!

– Почему фашист? – Да фашист, фашист. Ты сама мне рассказывала. Или на Паниковском рассказывали. Это у него дома во всю стенку висит красное полотенце со свастикой?