Возвращение Короля

— Нет, леди, — сказал он. — Я не ошибся. Я бывал в этих землях до того, как родились вы, чтобы украсить их. Из этой долины ведет одна дорога, по ней я и пойду. Завтра я двинусь по Тропам Смерти.

Эовин с ужасом смотрела на него. Лицо ее побледнело. Она долго сидела молча.

— Но, Арагорн, — сказала она наконец, — неужели ваша задача — искать смерть? Больше ничего не найдете вы на этой дороге. По ней не позволено идти живым.

— На этот раз мне могут позволить пройти, — возразил Арагорн, — по крайней мере я попытаюсь. Никакая другая дорога мне не подходит.

— Но это безумие! С вами славные и доблестные люди, они нужны на войне, а вы уведете их в тень. Прошу вас остаться и ехать с моим братом. Тогда наши сердца возрадуются, а надежда окрепнет.

— Это не безумие, леди, — ответил он, — я иду предназначенной мне дорогой. А те, кто идет со мной, делают это добровольно: ничто не мешает им остаться и отправиться с рохирримами. Но, если понадобится, я пойду Тропами Смерти один.

Больше они ни о чем не говорили и ели в молчании, но глаза Эовин не отрывались от Арагорна, и все видели, как она мучается. Наконец они встали, поблагодарили леди за заботу и отправились отдыхать.

Когда Арагорн подошел к палатке, установленной для него, Леголаса и Гимли, и его товарищи вошли туда, его окликнула леди Эовин. Он обернулся и увидел ее, одетую в белое и мерцающую, словно лунный свет. Но глаза ее пылали огнем.

— Арагорн, зачем вы идете этой смертоносной дорогой?

— Это мой долг, — ответил он. — Только так надеюсь я сыграть свою роль в войне с Сауроном. Я не выбирал тропу опасностей, Эовин. Если бы я шел, куда хочу, то бродил бы сейчас далеко на Севере, в прекрасной долине Ривенделла.

Некоторое время она молчала, обдумывая его слова. Потом взяла его за руку.

— Вы мужественный и решительный человек, — сказала она. — Такие люди заслуживают славы. — Она еще помолчала. — Если вы должны идти, позвольте мне следовать за вами. Я устала скрываться в горах и хочу смотреть в лицо опасности и битве.

— Ваш долг — быть с вашими людьми, — возразил Арагорн.

— Слишком часто слышала я о долге! — воскликнула она. — Но разве я не из дома Эорла, разве я не умею держать меч? Я долго ждала. Разве я не могу теперь вести такую жизнь, какую хочу?

— Мало кто делает это с честью, — ответил он. — Что касается вас, леди, разве вы не приняли на себя управление людьми до возвращения повелителя? Если бы на это место был назначен какой-нибудь маршал или капитан, смог бы он отказаться и уехать, сославшись на усталость?

— Я навсегда обречена быть избранной? — с горечью спросила она. — Я навсегда обречена оставаться, когда всадники уезжают, и беречь их дома, пока они завоевывают славу, и заботиться о том, чтобы, возвратившись, они нашли еду и постель?

— Может наступить такое время, — сказал он, — когда не вернется никто. Тогда слава потеряет смысл, ибо некому будет хранить память о делах, совершенных во время последней обороны наших домов. Но от этого деяния не станут менее славными.

И она ответила:

— Всё, что вы говорите, надо понимать так: ты женщина и твоя участь — оставаться дома. Когда мужчины с честью умирают в битве, ты можешь пропадать в доме, поскольку мужчины в это время не нуждаются в тебе. Но я из дома Эорла, я не какая-нибудь служанка. Я умею ездить верхом, я владею мечом, я не боюсь ни боли, ни смерти.

— Чего же вы боитесь, леди? — спросил Арагорн.

— Клетки! Сидеть за ее прутьями, пока не привыкнешь и не состаришься, достигнув возраста, когда великие деяния уже не под силу.

— И вы советуете мне отказаться от дороги, потому что она опасна?

— Так может один воин советовать другому, — сказала она. — Но я прошу вас не бежать от опасностей, а ехать на битву, где ваш меч заслужит и славу, и победу. Я не хочу видеть, как бесполезно пропадает высокая доблесть.

— Я тоже, — согласился он. — Потому и советую вам, леди, остаться! У вас нет дела на Юге.

— Нет его и у тех, кто пойдет с тобой... Они идут, потому что не хотят с тобой расставаться, потому что они... любят тебя.

Она повернулась и исчезла в ночи.

Лишь только свет нового дня разлился по небу, но не дожидаясь, когда солнце взойдет из-за высоких восточных хребтов, Арагорн приготовился к отъезду. Все его товарищи уже сидели верхом и сам он собрался вскочить в седло, когда леди Эовин вышла попрощаться с ними. Она была одета как всадник и вооружена мечом. В руке у нее была чаша. Поднеся ее к губам, она отпила немного и пожелала им доброго пути. Затем передала чашу Арагорну, — он отпил из нее и сказал:

— Прощайте, леди Рохана! Я пью за счастье вашего дома, за ваше счастье и счастье вашего народа. Передайте вашему брату — за завесой теней мы встретимся снова.

Гимли и Леголасу, стоящим поблизости, показалось, что она всхлипнула, и в сочетании с ее решительным и гордым видом эта слабость выглядела особенно горькой. Но Эовин сказала:

— Арагорн, ты уходишь?

— Ухожу, — отвечал он.

— И не позволишь мне ехать с твоим отрядом, как я просила?