Возвращение к любви

— Вы найдете его в Селиште. Он намерен провести там целый день. — Это было уже о Моге. Павел Фабиан еще присутствовал в ее мыслях, но уже как в тумане.

— Наверняка? — вопросительно посмотрел на нее секретарь райкома.

— Да. Он так и сказал, а Максим Дмитриевич не привык говорить одно, а делать другое, — заверила его Анна. На мгновение ей показалось, что Кэлиману усомнился в ее словах.

Секретарь райкома открыл дверцу «Волги», но в машину не сел. Что-то его еще тревожило.

— Мога, Мога, — протянул он. — Иногда мне кажется, что это человек трудного характера. Точнее, тяжелого, — подчеркнул Кэлиману.

— Вовсе нет, Александр Степанович, — возразила Анна. — Максим Дмитриевич — человек цельного характера, и надо либо принимать его таким, каков он есть, либо не принимать совсем.

Кэлиману усмехнулся чуть иронически:

— Учту ваш совет. До свиданья.

Кэлиману хотел было сесть в машину, но вернулся. Судьба Анны по-прежнему тревожила его. Много забот непрестанно ложится на плечи первого секретаря райкома партии, но забота о людях сопровождает постоянно, становится неотъемлемой частью его работы, самой его жизни.

— Анна Илларионовна, — возобновил он беседу уже несколько доверительным тоном, — скажите, почему вы еще не состоите в партии? По всем данным, которыми мы располагаем, вы вполне заслуживаете этого.

Анна зарделась.

— Боюсь, что я еще не готова. С другой стороны, семейные неурядицы…

— А мое мнение — вам нужно к этому готовиться. Изучайте Устав партии, Программу. Обратитесь по этому вопросу к Ивэнушу.

3

У Анны Флоря было достаточно забот по службе, слишком мало времени оставалось для личных проблем. Но беседа с Кэлиману заставила ее призадуматься.

Обильные дожди отмыли до блеска кусты, вызвали усиленный рост сорных трав; пора было привести в действие культиваторы. В последнее время специальные журналы все настойчивее твердили о необходимости применения гербицидов на виноградных насаждениях. Анна посоветовалась с Томшей — надо ли попробовать применить этот новый метод? Главный агроном тоже был «за», но решающее слово принадлежало генеральному директору. Томша не осмеливался еще решать сам, да и ей не хватало храбрости. На первый взгляд виноградники на ее участках оставляли хорошее впечатление. Но чем внимательнее проверяла их Анна, тем больше странички блокнота с особыми, «критическими» пометками, как она их называла, заполнялись ее мелким, но четким почерком. Большие залысины появились, к примеру, в бригаде Пантелеймона Бырсана; но что заставляло еще больше призадуматься — пустоты занимали сплошной участок гектара в два. «Будто это место проклято!» — жаловался Бырсан.

Много забот свалилось на голову нового заведующего отделением агронома Анны Илларионовны Флоря. И одна из них, о которой она даже не подозревала, как раз спешила к ней через виноградник, с непокрытой головой, взъерошенной шевелюрой, с фетровой шляпой в одной руке, в желтой сорочке с расстегнутым воротом.

Это был Виктор Станчу.

Виктор поздоровался с нею издалека, как со старой знакомой, помахав шляпой, и поднял вверх другую руку, в которой держал виноградную гроздь.

— Поймали вора, товарищ Анна? Какое будет ему наказание? — И, не ожидая ответа, бросил гроздь в шляпу, на вид совсем еще новую, взял руку Анны и поднес ее к губам. — Как я рад, что встретил вас! — поднял он на нее глаза. — Как здорово, что человеку порой выпадает капелька радости! Особенно если радость взаимна.

В нетерпеливом взоре Станчу Анна увидела горячую просьбу: ну скажите же, что это вас тоже радует!

Анна улыбнулась:

— Ваше внимание меня радует. Но может быть, вы ищете Максима Дмитриевича?

Виктор Станчу поднял обе руки в знак протеста, и золотистая гроздь упала на землю, раскидав ягоды, словно зерна янтарного ожерелья.

— Мне незачем пока его искать, — заявил он.

Участки бригады Бырсана занимали два широких склона и выходили в одном месте к шоссе, тянувшемуся из Пояны до Драгушан. На макушке одного из холмов метров на двадцать пять в вышину поднималась серая каланча, подобная монументальной колонне, построенная лет двадцать назад поянскими пожарными, чтобы с ее вершины наблюдать за полями пшеницы. В ту пору окрестные плато родили пшеницу и кукурузу; затем наибольшая часть тех земель была занята виноградниками, и каланча осталась без дела. Она разделила участь «домика виноградаря» и развалилась бы, наверно, совсем, если Бырсан не объявил бы ее собственностью бригады. В верхней части этого сооружения, шестигранном, с широкими окнами для обзора, он устроил себе нечто вроде кабинета. «Это одно из отделений, наиболее обеспеченных хозяйственными служебными помещениями», — сообщил Максим Мога Анне, предлагая работу именно здесь словно для того, чтобы исключить отказ.