Возвращение из ада

— Ну как, есть движение? — отозвался полковник и покосился на чистые листы бумаги, лежавшие на столе. — Вижу, движения нет у вас… Долго возитесь, товарищ майор. Это на вас не похоже… Этак, голубчик, мы с вами в рай не попадем. Пора кончать… Пора… — Он достал из кармана увесистый серебряный портсигар, вынул папиросу, закурил и, глядя мимо меня, повторил:

— Кончать надо, майор… У нас мало времени… Все уже подписали…

— И он подпишет… Никуда не денется, — несмело начал следователь, — но пока воду варит… Отрицает все начисто. Басни рассказывает, что будто никакого «центра» не существует. Его сообщники просто ангелы Божие…

— Знаем… Старая песенка, — перебил его полковник. — Растолкуйте, что с нами шутки плохи. И вдолбите ему это в голову. Мы располагаем доказательствами, и никто не уйдет от сурового наказания… Чем скорее перестанет финтить — для него здоровее. Вдолбите ему в голову. Вот так…

Он быстрым шагом направился к выходу и сердито хлопнул дверьми.

— Вот так, — изрек следователь, опустившись на свое место и взявшись за перо. — Видали, какие люди следят за вашим «делом»? Признаете ли вы, что, будучи втянутым в антисоветский, националистический центр, вы и ваши сообщники…

— Нет… Никакого «центра» не было, — вставил я.

— Какой вы самоуверенный! — закричал он. — Может быть, вы не знали? Ваши сообщники это скрывали…

— Я знал и знаю, что никакого такого «центра» не существовало. Была общественная организация, которая…

— Да не крутите нам мозги! — стукнул он кулаком по столу. — Это подтверждается имеющимися у нас материалами…

…В самом начале Отечественной войны в стране были созданы Славянский антифашистский комитет, молодежный, женский, Еврейский антифашистский комитет и другие общественные организации, куда вошли видные писатели, ученые, художники, рабочие, колхозники. Это было могучее всенародное движение и имело целью помочь стране, которая сражалась с коварным врагом. Люди в тылу из последних сил день и ночь трудились на фабриках и колхозных полях, чтобы помочь армии, фронту, собирали средства для производства танков, самолетов, поднимали общественность мира на борьбу с фашизмом.

Огромную работу проводили комитеты, которые внесли колоссальный вклад в разгром общего врага.

Наряду со всеми действовал и Еврейский антифашистский комитет. Это была патриотическая организация, куда входили лучшие силы народа. В 1942 году по решению высших государственных органов страны была направлена в Соединенные Штаты, Великобританию, Канаду делегация комитета в составе известного народного артиста, виднейшего общественного деятеля Соломона Михайловича Михоэлса, народного поэта Ицика Фефера. Делегация провела огромную работу по сбору средств в фонд Красной Армии. На многотысячных митингах, массовых встречах рассказали о героической борьбе советского народа и его армии против коварного врага человечества. Несколько месяцев длилась миссия наших посланцев, и их огромная работа была высоко оценена во всех странах мира, в Америке и Европе. Высочайшую оценку своей миссии за рубежом дали руководители страны.

Прошло какое-то время, точнее — несколько лет, и бериевские сподручники решили сфабриковать провокацию против комитета. «Вождь и учитель» самолично благословил провокаторов на «подвиг».

Было организовано коварное убийство председателя Еврейского антифашистского комитета, а затем разгромили комитет, бросили в тюрьму лучших представителей интеллигенции, десятки, сотни выдающихся общественных деятелей, членов правления антифашистского комитета — писателей, ученых, артистов, инженеров, врачей…

— Они уже признались в контрреволюционной деятельности, а вы все упираетесь, защищаете их! — не своим голосом в который раз орал на меня следователь. — Я спрашиваю в последний раз: признаете ли вы себя виновным в том, что состояли, занимались…

— Нет, не признаю… Не занимался… Не состоял…

— Да замолчите немедленно! — швырнул он в сторону ручку и со всей силой ударил кулаком по столу. На несколько мгновений застыл на месте, потом открыл ящик стола, достал перочинный нож и медленно стал точить карандаш.

«Решил взять меня на испуг», — мелькнуло в голове, этим он решил заставить признаться, подписать «протокол»…

Стараясь не показать своего возмущения, я покачал головой, кивая на нож. Всеми силами сдерживая свой гнев, я сказал:

— Не знаю, начальник, где вы были во время войны, но я все четыре года, как один день, протрубил на фронтах, видел тысячи смертей, и меня трудно испугать. Я советую вам со мной таким образом не разговаривать… Мне, видно, здесь терять нечего. Я слышал, когда вы разговаривали по телефону, что у вас есть жена и дети. Спрячьте нож…

Его словно окатили ведром холодной воды. Он остановился, будто прирос к месту, широко раскрыл рот, не зная, что делать. Лицо его окаменело. На нем появилось что-то похожее на улыбку то придавало ему глупый вид. Он тут же сунул нож в ящик стола и отозвался: