Возвращение из ада

— Как же не знаю, это мои учителя, коллеги. Отлично знаю и с некоторыми дружил. Преклоняюсь перед ними…

— Вот, вот! — обрадовался он. — Что и требуется доказать. Я сразу понял, что с вами найду общий язык. А как в отношении антифашистского комитета?

— Ну как, обычный комитет. Во время войны таких комитетов было много. Они проводили огромную работу по борьбе с фашизмом… Он был создан по решению Политбюро и лично Сталиным…

— Это что, вы мне читаете статейку из газеты? — резко вмешался майор. — Вы мне расскажите, как они проводили шпионскую работу в пользу мирового империализма…

— Это неправда. Выдумки…

— Они сами в этом признались…

— Не может быть. Значит, их принудили, заставили, — вставил я. — Наверно, довели людей до изнеможения, не давали месяцами спать, вот и подпишут вам все, что хотите…

— Вы клевещете! — вскипел он. — Может быть, скажете, что с теми писаками, комитетом вы не были связаны?

— Как же, когда приезжал в Москву, встречался со всеми, выступал вместе с моими друзьями на литературных вечерах, встречах с читателями, печатал там свои произведения… Писатели, которых вы перечислили, — это крупнейшие мастера слова. Гордость многонациональной советской литературы. Произведения их известны во всем мире.

Он ухмыльнулся, покачал головой и остановил меня:

— Вы о них говорите, словно их надо представить к наградам, премировать их…

— Их всех — Михоэлса, Маркиша, Гофштейна, Квитко, Фефера — всех наградили еще до войны… Орденами Ленина, Трудового Красного Знамени… Сам Сталин им вручил награды… Разве для вас это новость? Весь мир это знает…

— О вожде и учителе вы поосторожнее… — прервал он меня. — От вас требуется, чтобы рассказали об их шпионской деятельности. И о том, как они втянули вас и таких, как вы, в свои враждебные сети…

— Никаких сетей не было… Это прекрасные патриоты, писатели…

— Замолчать! — как ужаленный вскочил он с места и стал колотить кулаком по столу. — Хотите выручить своих дружков по контрреволюционной деятельности? Язык вырвем! — Сложив по-наполеоновски руки на груди, он, разъяренный, шагал по кабинету, не сводя с меня ненавистный взгляд. — Они во всем признались, подписали все, а вы их тут расхваливаете. — Он умолк на несколько мгновений и продолжал уже более спокойно: — Мне вас жалко… Вы еще молоды, имеете заслуги перед Родиной. И сами ищете себе петлю на шею… Помогли бы этих мерзавцев разоблачить — и будете спасены… Вот тут в папке лежат документы… Они во всем признались, подписали все, а вы выгораживаете эту мерзость…

— Не знаю, что они подписали, в чем признаются, — заговорил я. — За это время, что я тут, за решеткой, узнал, как подписываются. Можно довести человека до безумия, и он напишет вам все, что угодно. Значит, довели до такого состояния…

— Да замолчать, приказываю! — поднял он над моей головой кулачищи. — Не позволю чернить наши органы! В порошок сотру! За клевету поплатитесь головой!

Его искаженное злобой лицо покрылось темно-багровыми пятнами, ноздри расширились.

Он то и дело ронял на меня ненавистные взгляды, стараясь успокоиться.

— Вы еще молоды. Неужели жизнь вам надоела? Зачем же хотите погубить свою жизнь? Мне ничего не составляет растерзать вас, загнать в подвал, в карцер, вызвать «ребят», и они с вами потолкуют как мужчины с мужчиной, но хочу верить, что одумаетесь, перестанете упорствовать… Поможете нам — и мы вам поможем…

— Мне такая «помощь» не нужна, — ответил я. — Знаю, что из этих стен еще никто не выходил на волю. И меня это ждет, но не могу клеветать на своих товарищей… Это честные люди…

— Но эти отпетые враги вас втянули в свои сети…

— Никто и никуда меня не втягивал. Никакого «центра» не было в помине. Это придумано…

— Откуда это вам известно?

— Я много лет знаю этих писателей… Это великие люди, никаких преступлений они не совершили. Во время гражданской войны они боролись за власть советов, как же они могли изменить своим идеалам? Логики нет… Нет, тут что-то не так… Не верю, что они были предателями. Никогда не поверю!..

— Какой вы бестолковый, — спокойнее сказал следователь. — Десять раз повторяю вам, что они все признали… Подписали, а вы одно и то же: «Не верю, не верю»… Не верите, ну и разделите к чертовой матери их судьбу и черт с вами! Мне вас жаль. У вас семья, будущее. Зачем вам связывать свою судьбу с этими отъявленными контриками. Они махровые враги… Еще раз советую подумать, что вас ждет. С вас не будем так строго спрашивать. Вы как-никак прошли войну, отмечены наградами…