Возвращение Черного Отряда

Зато я видел искаженный мукой ландшафт. Окрестности озера выглядели так, словно здесь целый год бушевала гроза и молнии лупили в берег. Некоторые наши осмелели настолько, что спустились к озеру и собрали дохлую рыбу.

От нечисти, что насела на нас ночью, не осталось и следа.

– Ты мог бы проводить с Копченым чуть больше времени, – предложил Костоправ.

В сущности, это было не предложение, а приказ, хотя и отданный скрепя сердце. От Одноглазого Капитан больше не ждал ничего, кроме разочарований.

– Одноглазый все-таки послал предупреждение, – сказал я, оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого из свойственников поблизости нет.

– Но я бы не назвал его своевременным. Наверняка Длиннотень и Ревун несколько дней готовили ночную атаку. Нельзя было нам расслабляться.

– А может, наша неготовность обернулась к лучшему?

– Это как?

– Устрой мы засаду, они бы поняли, что мы предупреждены, и наверняка задались бы вопросом, как такое могло случиться. А теперь будут просто-напросто клясть Госпожу за ее догадливость.

– Пожалуй, ты прав. Но сведения нам все равно нужны, и чем больше, тем лучше. Займись этим, только не увлекайся блужданиями с духом.

– А как насчет знамени? Мне неизвестно, где сейчас Дрема, а другого подходящего брата под рукой нет.

Тому, кто не числится в Отряде, не положено касаться наших святынь. Знамя, а точнее, копье с укрепленным на нем штандартом – последняя реликвия, сохранившаяся со дня возникновения Черного Отряда. Даже самые древние Анналы переписывались снова и снова, переводились с языка на язык, и до нас дошли лишь позднейшие копии.

– Я все устрою, – сказал Костоправ. – Ты прихворнешь, и тебе придется некоторое время ехать в фургоне.

Сказано – сделано.

В жутковатых доспехах Вдоводела и со знаменем в руках, Костоправ выглядел устрашающе. Казалось, его окружает мрачная аура. В значительной степени это впечатление вызывалось чарами, той магией, что год за годом, слой за слоем запечатлевала на броне Госпожа. А ведь в сущности Вдоводел был не более чем пугалом, лишенным реальной силы. Предполагалось, что этот образ будет внушать суеверным остолопам мысли о чем-то сверхъестественном.

Таков же был и образ Жизнедава, избранный Госпожой для себя. Но ее доспех вошел в легенду. А может, он с самого начала представлял собой нечто большее, чем просто жупел?

Когда Госпожа облачалась в эту броню, она становилась похожей на одно из воплощений богини Кины. Многие солдаты – ее собственные, не говоря уже о неприятельских, – искренне верили в то, что, принимая облик Жизнедава, она и впрямь становится одержимой зловещим божеством. Мне эта идея совсем не нравилась, но Госпожа никого не пыталась разубедить.

Как тут не вспомнить о подозрении, которое возникло у меня при чтении написанного ею тома Анналов?

Возможно ли, чтобы она служила орудием Матери Тьмы? И если да, то осознанно ли подчиняется? По доброй ли воле?

Когда я сказался больным и заявил, что дальше поеду в фургоне, дядюшка Дой и Тай Дэй посмотрели на меня с подозрением. Дядюшка наверняка знал, что в фургоне везут Копченого, и был бы не прочь услышать, чем так важен полудохлый колдун, что пришлось взять его с собой на войну. Впрочем, приставать ко мне с этим он не рискнул. Зато решил хорошенько присмотреться к Костоправу.

– Как дела, Щенок? – спросил Одноглазый, когда я залез в фургон.

Голос звучал уныло. Не иначе как Старик устроил коротышке очередную выволочку.

– Сегодня ночью ты пропустил веселое дельце.

– Невелика потеря. Староват я для таких забав. Если в самое ближайшее время Старик не приведет нас в Хатовар, я, пожалуй, пошлю всю эту бодягу и займусь выращиванием порея.

– У меня есть семена хорошей репы. И брюквы. Пожалуй, мне пригодится управляющий…

– Что? Работать на тебя? Хрена лысого, не дождешься! Но я знаю местечко, где можно задешево разжиться недурственной землей. В Дходжар-Прайне. Прихвачу с собой Гоблина, раб на плантации лишним не будет.

Он просто трепался, мы оба это понимали.

– Коль решил обзавестись большим хозяйством, тебе без бабы не сдюжить. Моя теща будет рада снова выйти замуж.

– Я хотел свести ее с Гоблином, – с кислой миной отозвался Одноглазый. – А он, гад, взял да и смылся. Жалко – это был бы мой лучший шедевр.

– Да, не понимают боги дурацких шуток.

– Вот уж точно. Тебе не мешало бы на боковую. Судя по роже, всю ночь глаз не смыкал. Еще и хамишь.

И тут, точно названный по имени демон, в поле зрения появилась матушка Гота. Одноглазый пискнул от изумления, я поперхнулся воздухом. Считалось, что она находится где-то в пути, далеко отсюда. Впрочем, и Тай Дэй должен был отдыхать и лечить руку.

Старуха шаталась под тяжестью оружия, которого тащила столько, словно собралась им торговать. Она уставилась на нас исподлобья, но вместо того, чтобы привычно насупиться, улыбнулась Одноглазому, показав остатки зубов.

Одноглазый устремил на меня взгляд, полный тоски:

– Да, не понимают они шуток. Хоть бы разок сделали исключение… Не переутомляй доходягу, Щенок. От кашля я его вылечил, но супчик он теперь кушает плохо.