Возвращение чародея

Она облокотилась о борт, и некоторое время мы молча смотрели на волны, оставляемые «Гордостью Бартадоса» за кормой. С тех пор как я вернулся из Хайгардена, нам так и не удалось толком поговорить. Подготовка к плаванию отняла много времени и сил.

— Когда ты собирался рассказать мне, что, по обычаям эльфов, мы с тобой уже женаты? — поинтересовалась она. — Наверное, ты хотел сделать это на Зелёных Островах, чтобы огорошить меня одновременно со своими подданными?

— Раньше, — сказал я. — Я собирался поговорить с тобой, как только мы выйдем в море.

— Чтобы я не смогла сбежать? — уточнила она.

— Наверное. Я боялся, что не застану тебя в замке по возвращении из Хайгардена.

— Ты не так уж не прав, красавчик. У меня были мысли насчёт побега, — сказала она.

— Что заставило тебя передумать?

— Не что, а кто. Дон Диего. — Очень неудачно получилось, что именно мой приёмный отец рассказал ей о нашей «свадьбе». Такие новости положено узнавать из первых рук.

— Э… я очень ему благодарен. А что он сказал?

— Он сказал, ты заслуживаешь, чтобы о своём уходе я сказала тебе в лицо. Но когда я тебя увидела, у меня не хватило решимости это сделать, и вот мы уже в море.

— Почему ты вообще решила сбежать?

— Я не гожусь в королевы. Тем более — в эльфийские.

— Это не тебе решать. Повелитель Молний выбирает короля, но королеву выбирает только сам король, и никто не имеет права повлиять на его решение.

— Твой народ не одобрит твоего выбора.

— Чихать я хотел. Пусть радуются, что вообще обрели короля.

— Думаешь, твой дядя будет очень доволен этим обстоятельством?

— Не уверен. Но… Я с радостью оставил бы ему корону и трон, если бы существовал хоть какой-то способ избавиться от Повелителя Молний. Но расстаться с ним можно только одним способом — расставшись с жизнью.

— Мне не нравится такой способ.

— Мне тоже. Я хотел бы избежать трона, но не готов заплатить за отречение своей жизнью. Значит, нам обоим придётся смириться с коронами на наших головах.

— Звучит как приговор.

— Это он и есть, — сказал я. — Может быть, пойдём в каюту и займёмся чем-нибудь поинтереснее?

— Между прочим, я всё ещё на тебя злюсь, красавчик.

— Пойдем со мной, и я постараюсь тебя задобрить.

— У нас ещё почти месяц впереди, — сказала она. — Давай немного постоим на палубе. Морской воздух освежает.

— Вне всякого сомнения.

— Как думаешь, с нами случатся какие-нибудь приключения по дороге?

— Надеюсь, нет. Я не люблю приключений.

— Когда мы встретились, ты завяз в них по самые уши, красавчик.

— И до сих пор вздрагиваю от неприятных воспоминаний, — сказал я. — К тому же, какие могут быть приключения на море?

— Например, мы могли бы угодить в шторм.

— Сиё маловероятно. Сезон штормов может начаться, когда мы отправимся в обратную дорогу, но я надеюсь, что мы проскочим.

— А как насчёт нападения пиратов?

— Тоже вряд ли, — сказал я. — Сейчас пиратством в основном занимаются огры, а они стараются держаться подальше от Южного побережья. К слову, у нас на корабле нет больших ценностей.

— Откуда огры могут об этом знать?

— Пираты редко нападают на случайные суда. Сначала они стараются раздобыть максимум информации о перевозимом товаре.

— Каким образом?

— Моряки в портовых тавернах бывают очень болтливыми.

— Скучно. Я уже больше месяца ни с кем не дралась. Может быть, нам придётся добиваться трона силой?

— Не хочу тебя разочаровывать, но…

— Рядом с тобой, красавчик, я превращаюсь в степенную матрону.

— По-моему, твоя кровожадность несколько наигранна, — сказал я. — Не забывай, впереди нас ждёт большая война.

— Война — это другое. Я никогда не принимала участие в войнах.

— Я тоже.

— Война — занятие непрофессиональное, — сказала Карин. — В войнах участвует слишком много людей, и у большинства из них нет повода, чтобы убивать других.

— А какой повод у гладиаторов?

— У гладиаторов просто нет выбора.

— Думаешь, он есть у солдат? Пятьдесят тысяч человек плывут сюда с Красного континента, чтобы обратить Вестланд в свою веру.

— Может быть, людям стоит её принять? Вряд ли религиозные разногласия стоят того, чтобы убивать друг друга в таких количествах.

— А как насчёт не-людей? — поинтересовался я. — Согласно религиозной доктрине Красных, эльфы, гномы, орки и все прочие подлежат немедленному истреблению. Я не хочу, чтобы Красные кого-то истребляли.

— Поэтому сам готов истреблять Красных?

— Любимая, у войны нет морального оправдания.

— Что? — переспросила она.

— Я сказал, что у войны…

— Нет, я не про это. Как ты меня назвал?

— Любимая.

— Ты никогда меня так раньше не называл, красавчик.

— Я когда-нибудь говорил тебе, что я дурак?

— Неоднократно.

— Поэтому и не называл. Так ты спустишься со мной в каюту, любимая?

— Уговорил… красавчик.

На баке Гарланд и сэр Джеффри лупили друг друга тренировочными мечами. Каюта показалась им слишком тесной, и они предпочитали проводить время на свежем воздухе. Может быть, они даже подружатся.

В воинском искусстве Гарланд был выше молодого рыцаря на две, а то и на три головы, что неудивительно, если сравнить время ученичества и накопленный боевой опыт.