Возвращение Арсена Люпена

Сначала Люпен заподозрил своего сторожа, но каким образом можно было подкупить этого человека со строгим и твердым выражением лица?

– Ну что ж, тем лучше, в конце концов! – воскликнул он. – До сих пор мне приходилось иметь дело со щенками, и, чтобы победить самого себя, мне пришлось побыть начальником сыскной полиции. На этот раз у меня достойный противник. Он шутя справляется со мной… И если мне удастся, сидя в тюрьме, избегнуть его ударов, уничтожить его, освободить Штейнвега и узнать от него тайну проекта Кессельбаха, осуществить этот проект, защитить госпожу Кессельбах и доставить богатство и счастье Женевьеве, то, значит, Люпен… останется навсегда Люпеном. Ну а пока – спать!

Он проснулся в одиннадцать утра следующего дня. Ему сообщили, что господин Кэмбель дожидается в комнате для адвокатов.

– Скажите господину Кэмбелю, – ответил он, – что если ему нужны сведения о моих поступках и делах, то пусть он просмотрит газеты за последние десять лет.

В двенадцать часов дня его с теми же предосторожностями, как и накануне, отвезли в здание суда. Там он увиделся со старшим из братьев Дудевиль, обменялся с ним несколькими словами, передал три письма, которые он приготовил, и вошел в кабинет следователя.

Кэмбель был уже там. Люпен сейчас же извинился:

– Я очень сожалею, господин Кэмбель, что не мог вас принять сегодня утром…

– Да-да, мы это отлично знаем, – прервал его Формери, – нам известно, что вашего процесса не будет, вы отправитесь путешествовать. Но пока займемся делом. Арсен Люпен, несмотря на все наши розыски, мы не знаем вашего настоящего имени.

– Вот странно! Я тоже не знаю.

– Мы даже не можем предположить, что вы тот самый Арсен Люпен, который был заключен в тюрьму Санте и который бежал оттуда в первый раз…

– Совершенно верно, в «первый раз»…

– Оказалось, что дело Арсена Люпена, находившееся с того времени в антропометрическом бюро, содержит сведения, совершенно отличные от тех, которые были записаны ранее.

– Еще непонятнее.

– Совершенно различные цифры измерений, внешность… Две фотографии не имеют между собою никакого сходства… И я просил бы вас сообщить нам ваше настоящее имя.

– Именно об этом и я собирался спросить вас. Я жил под столькими именами, что в конце концов забыл свое настоящее.

– Вы отказываетесь отвечать?

– Да.

– Почему?

– Потому что…

– Это ваше окончательное решение?

– Да, ведь я же вам сказал, что ваше следствие для меня не существует. Я вам дал поручение, только оно одно меня интересует, и я ожидаю от вас ответа.

– А я, – воскликнул Формери, – вчера же вам ответил, что я ни одному вашему слову не верю в истории со Штейнвегом и не буду ею заниматься.

– Так зачем же тогда после допроса вы сами отправились с Вебером в дом номер двадцать девять по улице Дюпон и внимательно его обыскали?

– А вы откуда это знаете? – смущенно спросил следователь.

– Из газет…

– Ах, вы читаете газеты?

– Надо же быть в курсе дела.

– Действительно, я для очистки совести осмотрел этот дом в общем, не придавая особого значения…

– Наоборот, вы придаете очень большое значение этому и выполняете мое поручение с усердием, достойным похвалы, потому что в данный момент помощник начальника сыскной полиции занят обыском там же.

Формери был очень удивлен и сказал:

– Ну вот еще! Какие глупости! У нас с Вебером есть дела поважнее. В это время вошел курьер и тихо сказал что-то следователю.

– Пускай он войдет сюда! – воскликнул тот.

– Ну что, Вебер? Что нового? Нашли этого человека? – обратился он к вошедшему Веберу, не думая вовсе скрывать той поспешности, с которой ему хотелось знать о результатах обыска.

Помощник начальника сыскной полиции ответил:

– Нет, ничего.

– Вы уверены в этом?

– Да, уверен, там нет Штейнвега, ни живого, ни мертвого.

– Однако…

– Нет, это так, господин судебный следователь. Оба казались разочарованными.

– Видите, Люпен… – сказал Формери с сожалением. И прибавил, помолчав немного: – Все, что мы можем предположить, – это то, что он был там, а теперь его нет.

– Третьего дня утром он был еще там, – заявил Люпен.

– А в пять часов вечера дом был занят полицией, – сказал Вебер.

– Остается думать, что его похитили за этот промежуток времени, – добавил следователь.

– Нет, – сказал Люпен.

– Вы думаете?

– Я не только думаю, – сказал Люпен твердым голосом, – я знаю. Физически невозможно, чтобы Штейнвег был похищен за это время, следовательно, он там.

Вебер воздел руки к потолку:

– Но это же безумие! Я только что оттуда… Я осмотрел самым внимательнейшим образом каждую комнату! Ведь человек не монета в сто су, не спрячешь!

– Что же делать? – простонал Формери.

– Что делать, господин судебный следователь? Все очень просто. Надо взять экипаж и отвезти меня туда со всеми предосторожностями, которые вам заблагорассудится принять. Сейчас около часа. В три часа Штейнвег будет освобожден.

Формери переглянулся с Вебером. А отчего бы не поехать? Что можно сказать против?

– Что вы думаете об этом, Вебер?

– Право… не знаю.

– Да, но ведь речь идет о спасении человека.

– Конечно… – сказал Вебер, начинавший сдаваться.