Возвращение Арсена Люпена

«Он смеется надо мной», – подумал Формери и полусерьезно продолжал:

– Да этот «честный человек» обвиняется в трехстах сорока четырех случаях кражи, мошенничества, шантажа, укрывательства и так далее. Триста сорок четыре дела!

– Как? Только-то! – воскликнул Люпен. – Неужели так мало? Вы меня обижаете!

– Да, и «честному человеку» придется еще теперь отвечать по обвинению в убийстве Альтенгейма.

– Вот это новость! Это, наверное, вы додумались?

– Конечно!

– Здорово! Вы делаете большие успехи, Формери!

– То положение, в котором вас застала полиция, не оставляет места никаким сомнениям.

– О да, вы правы, какие же тут сомнения! Только я хотел бы вас спросить, от какой раны умер Альтенгейм?

– От раны в горло, нанесенной ножом.

– И где этот нож?

– Его не нашли.

– Странно. Как же это они не нашли ножа? Я – убийца и пойман на месте преступления около человека, которого я убил, а орудия преступления при мне не оказалось.

– Кто же, по-вашему, убийца?

– Тот самый, что убил Кессельбаха, Чепмана и других, – достаточно видеть рану.

– Куда же он делся?

– Скрылся по трапу.

– Отчего же вы не последовали его примеру?

– Я тоже пытался уйти, но выход из туннеля был прегражден дверью, которую я не мог открыть. В это время этот человек вернулся в комнату и, боясь, что Альтенгейм, которого он не смог освободить, выдаст его, убил барона. Тогда же он спрятал в шкаф черный узелок с платьем, приготовленным мною.

– Зачем?

– Чтобы переодеться. Я приехал на виллу Глисин с намерением выдать Альтенгейма полиции, уничтожить князя Сернина и появиться в виде…

– Вы, пожалуй, скажете, в виде Ленормана?

– Совершенно верно.

– Нет.

– Как?

Формери с лукавым видом потряс указательным пальцем правой руки.

– Нет, нет, – повторил он.

– Как «нет»?

– Историей с Ленорманом…

– Ну?

– Можно одурачить публику, но не меня. Неужели вы думаете, что я поверю, что Люпен и Ленорман – одно и то же лицо? – Он рассмеялся и добавил: – Люпен – начальник сыскной полиции? Нет! Все, что хотите, только не это. Всему бывают границы… Я очень доверчивый человек… Но между нами… к чему вы придумываете эту чепуху? Я совсем не вижу цели…

Люпен изумленно смотрел на него. Хотя он давно знал Формери, все-таки не предполагал, что судебный следователь до такой степени несообразителен. Кажется, во всем мире только один Формери сомневался, что Сернин, Люпен и Ленорман – одно и то же лицо.

Люпен обратился к помощнику начальника сыскной полиции, слушавшему с открытым ртом:

– Дорогой Вебер, ваше повышение по службе не состоится. Потому что если я – не Ленорман, то, значит, он где-нибудь существует, а раз он существует, то я ни одной минуты не сомневаюсь, что Формери с его тонким чутьем разыщет пропавшего начальника сыскной полиции…

– Будьте покойны-с, господин Люпен! – воскликнул судебный следователь. – Я ручаюсь за это и признаюсь, что очная ставка между ним и вами будет интересной для меня.

Он смеялся и барабанил пальцами по столу.

– Нет, с вами, право, забавно. Не соскучишься. Так это вы были Ленорманом и арестовали своего сообщника Марко?

– Конечно, надо было доставить удовольствие председателю Совета министров и спасти кабинет.

Формери держался за бока:

– Ох, я умру от смеха! Боже! Как это смешно! Ваш ответ обойдет весь свет… И вы также станете утверждать, что я производил следствие в «Палас-отеле» в день убийства Кессельбаха вместе с вами?

– Вы вместе со мной вели дело о краже диадемы, когда я был герцогом Шармерасом, – иронично заметил Люпен.

Формери вздрогнул, и вся его веселость мгновенно пропала. Он стал серьезным и спросил:

– Так вы продолжаете утверждать эту нелепость?

– Я вынужден это делать, потому что это правда. Очень легко проверить меня: сядьте на пароход, идущий в Кохинхину, там, в Сайгоне, вы легко добудете доказательства смерти настоящего Ленормана, очень хорошего человека, личность которого я взял себе, акт о его смерти у меня имеется, я могу вам его предоставить.

– Глупости!

– Как хотите, господин судебный следователь, я должен вам сознаться, что это мне совершенно безразлично. Если вам не нравится, чтобы я был Ленорманом, бросим, не будем говорить больше об этом. Если вам угодно предполагать, что я убил Альтенгейма, пожалуйста! Забавляйтесь, ищите доказательства. Только…

Он бесцеремонно взял стул, сел напротив Формери с другой стороны письменного стола и продолжил резким тоном:

– Только вот в чем дело: я должен вам сказать, что, несмотря ни на что, какие бы у вас ни были намерения, я не хочу терять времени даром. У вас есть свои дела, у меня – свои. Вы получаете жалованье за то, что занимаетесь своим делом, а я устраиваю свои. Так вот, дело, которым я сейчас занят, принадлежит к безотлагательным. А так как вы изволили меня заставить ходить взад и вперед меж четырех стен моей камеры, то я его вам обоим и поручаю. Поняли?

Он встал.

– Я разрешаю вам забавляться ведением моего процесса, расследованием совершенных мною раньше преступлений, злодеяний и прочими пустяками при условии, что вы немедленно займетесь моим поручением.

– В чем же оно состоит? – насмешливо спросил Формери.