Возвращение

Услышав приближающиеся шаги, приоткрыла глаза. По узкой дорожке, чеканя шаг, задевая полами лёгкого кафтана ветки разросшегося кустарника, к ней спешил Витолд. Вот кого она сейчас не хотела видеть, так это его. Но он, видимо, думал иначе. Его решительный невозмутимый вид вызвал неприязнь. Наташа, чертыхнувшись, сменив расслабленную позу на светскую, подала гостю руку для приветствия.

— Вам нездоровится? — участливо спросил он, косясь на плавно двигающийся веер в руке пфальцграфини и заглядывая в её лицо.

Она знала, что бледновата, если не серовата. Оставив вопрос без ответа, протяжно вздохнула.

Он сел на соседнюю скамью, настолько близко от девушки, насколько позволяла угловая конструкция перголы.

— Как ваша бабушка, господин пфальцграф? — спросила Наташа, чтобы не казаться совсем уж невоспитанной.

— Лежит. Она просит вас навестить её.

— Сожалею, но в ближайшее время буду очень занята. Может быть, отправить к вам мою травницу?

— Пожалуй, не будет лишним, — нахмурился он.

Хельга, узнав о недуге Ретинды, спрашивала, почему Наташа не хочет помочь пожилой женщине, как когда-то помогла отцу? Тогда она ушла от разговора. Если бы это был кто-нибудь другой, она бы, не колеблясь, подсказала метод лечения, но не в данном случае. Даже её совесть молчала, проявив солидарность с хозяйкой.

— Я хотел пригласить вас завтра на конную прогулку, — палатин окинул её быстрым взором, — но вижу, вы нездоровы.

— Верно.

Веер медленно нагнетал прохладу на покрывшееся испариной лицо. В животе неприятно похолодело. Что с ней? Неужели ненависть к этому человеку настолько сильна, что её тело неосознанно противится любому проявлению внимания с его стороны? Или это страх? Она покосилась на руки мужчины — ухоженные, с длинными сильными пальцами с коротко остриженными ногтями — и представила их, уцепившихся в шиворот её платья, сдёргивающих её под копыта скачущей лошади.

— Вэлэри, бабушка хочет поговорить с вами. Как только вам станет лучше, навестите её.

— Хорошо, господин пфальцграф. — Наташа закрыла нижнюю часть лица опахалом, пряча опустившиеся уголки губ. Навещать пфальцграфиню она не собиралась, но о теме беседы знать хотелось. — А вы не знаете, о чём будет разговор?

— Знаю. — Холодный взор буравил её сквозь веер. — Через три недели мы приглашены в Алем на свадебный пир к герцогине фон Макленбург. Бабушка хочет видеть вас в качестве своей сопровождающей. Вы не откажете ей.

Вот прицепились! Она сложила веер, опуская его на колени:

— Это, наверное, займёт несколько дней. Я не могу настолько оставить дела таверны.

— Вэлэри, я бы сам туда не поехал, но Леонор очень просила нас поддержать её. Мы не можем отказаться.

— Кто такая Леонор? — Веер, щёлкнув, раскрылся, подлетая к лицу.

— Невеста. Её жениха вы знаете. Он играл в шахматы с Генрихом.

Витолд, морщась, вытянул одну ногу, согнув другую в колене и положив на неё руку. Другой, пройдясь по гладким волосам от уха к затылку, опёрся на спинку скамьи, задумчиво глядя перед собой.

У Наташи пересохло в горле. Уж не «Педро» ли это — возлюбленный эльфийки? Только на убитого горем он не походил.

— Граф Бригахбург наш сосед. — Справилась она с участившимся дыханием, кивнув в сторону старинного особняка. — Снимал у нас номер.

— Знаю.

— А как же траур? Отто сказал…

Ей не дали договорить:

— Бухгольц ничего не знает. Свадебный пир состоится через три недели. — Он встал, протягивая руку: — Идёмте, я провожу вас.

Она не стала отказываться, вдруг вспомнив, что Герард не упоминал срока свадьбы. Если он собирался провернуть дело с Прошением об отсрочке пира за три недели, то она, уже привыкшая к черепашьей скорости сообщения между городами, видела провальность предприятия. Гонцы, паланкины, кареты… Где тот король? В Нидерландах? Да ещё больной.

Судьба, словно насмехаясь, то разводила влюблённых, то сводила вновь.

Опахиваясь веером, пфальцграфиня стояла у открытого окна в своей комнате, глядя, как на соседнем участке вырубают заросли черёмухи и сирени. Потревоженные птицы с возмущёнными криками кружили над разорёнными гнёздами.

— Летите ко мне… Здесь вас не тронут, — шептала бескровными губами.

Тупая боль, долбящая в виски, не отпускала. Самый раз поплакать, но… не плакалось. Пока не плакалось.

— Значит, не судьба.

Наташа с шумом захлопнула окно и, закрыв комнату на ключ, пошла искать Гензеля. Боль? Она со временем отпустит и пройдёт. От разбитого сердца ещё никто не умирал.

Через два дня страна погрузилась в глубокий траур. Король Конрад умер в Утрехте и был погребён в Шпейерском соборе, заложенном им же в 1030 году как фамильная усыпальница императоров из династии салических франков (1024–1125 гг.), потомков Карла Великого. Только его внук в 1061 году смог закончить строительство величавого здания, выполненного в романском стиле.

Глава 35