Вознесение черной орхидеи

- Тише… тише, моя маленькая! – нажим ладони с веерным поглаживанием пальцами усиливается, приближая сладкую неминуемость скорой разрядки. – Можешь меня обнять, если хочешь…

С обреченностью утопающего вжимаюсь ладонями в его широкие плечи, выгибая спину, устремляясь навстречу долгожданному… чему? Без страха, теряя рассудок от острого возбуждения, ловлю его взгляд за миллисекунду до того как…

Два взрыва! Две спиралевидные вспышки сверхновых. В моей голове, под запуском рычага потемневших от страсти глаз цвета моря во время шторма, и в эпицентре женского естества с упором вдавившегося шва и рельефа ладони – оглушающие вибрации первобытного, такого желанного, ни с чем не сравнимого оргазма!

- Моя умничка! – его шепот тонет в моем крике, который летит по замкнутому периметру, бьется в равнодушные оконные стекла, отдаваясь резонансом в гранях бокала с недопитым мартини. Сжатие пружин-спиралей острой разрядки топит в своих ласковых волнах запредельной эйфории практически бесконтактного оргазма. Сжимаю пальцы на его плечах до неосознанной боли, не думая ни о чем, вжимаясь пульсирующей киской в ребро мужской ладони с последним криком-всхлипом, перед тем, как обессилено расцепить руки…

Мне не дают упасть, я обессилено провисаю на его руках на расстоянии ладони от пола. Еще стихают отголоски потрясающего оргазма, выбивая немощные всхлипы отката, когда я недоверчиво ловлю его взгляд, не утративший недавней тьмы, но сейчас такой ласковый и щемяще-нежный, что непроизвольно жмурюсь, думая, а не показалось ли мне все это.

- Сейчас я отнесу тебя в твою комнату, - нежность сглажена официальным тоном вернувшегося хозяина. – Через тридцать минут жду тебя здесь.

Прижимаюсь к его плечу, обхватив ладонями, с трудом подавляя желание потереться об изгиб развитой дельты, подобно кошечке.

- Юля, - я уже на ногах перед дверью, предположительно, в эту самую комнату, забираю нетяжелую сумку, которую захватила с собой. В ушах еще звенит от недавнего эротического потрясения. Я смущена и спокойна одновременно, с трудом прячу довольную улыбку и, кажется, вновь боюсь смотреть в его глаза.

- Что?

- Минимум одежды. У тебя полчаса! Мы не закончили.

Глава 19

Что чувствовала Китнисс Эвердин в свой первый выход на арену плацдарма Голодных игр?

Так ли уверена была в своих силах легендарная Настя Лисовская, более известная как Хюррем, она же – Роксолана, замирая в отчаянной решимости перед резными дверями личных покоев султана в свой первый раз?

Понимала ли исход своего отчаянного визита в лагерь союзников бывшего супруга Елена Троянская в попытке остановить войну, наивно думая, что всему виной ее красота, даже не задумываясь о хитросплетениях политической стратегии?

Теперь я это знаю как никто. Могу по шагам, по стежкам воспроизвести маршрут дрожи волнения-обреченности-предвкушения, измерить внутренним радаром длину и энергетику особых волн беспокойного ожидания, у которого впервые в жизни был вкус изысканного психического деликатеса. Еще не утихли судороги первого потрясающего оргазма со штрих-кодом нового Мастера, расписавшегося на моем теле своим непревзойденным росчерком полноправного обладателя, как щемящее чувство нового ожидания зажгло кровь яркими, слепящими искрами. Эти искры живого огня не смогла погасить даже шоковая терапия контрастного душа, кожа горела и пульсировала под моими ладонями, и душистая пена крем-геля для душа казалась лаской, сравнимой по интенсивности со скользящими поглаживаниями шелка или невесомым касанием страусиного пера поверх гиперчувствительных зон. Такое со мной точно было впервые. Обычно после оргазма возвращалась ясность мысли, все опасения и неоднозначность положения, и этого было достаточно, чтобы решения принимал мозг, а не то, что между дрожащих ножек. Но в этот раз все было абсолютно по-другому!