Вознесение черной орхидеи

- На спину. – Лишаюсь привычного и волнующего напряжения в зажатых волосах. От его шепота поверх моей кожи на выступающих пиках шейных позвонков с отдачей-выстрелом вниз живота, от легкой стимуляции эрогенных точек, разливается острое возбуждение. – Согни колени. Руки вытяни вверх над головой. Запрещаю ими пользоваться.

Нежелательная догадка пронзает всплеском протеста, но он читает мои мысли.

- В первый раз не фиксируют и не связывают. Слушайся меня!

Так легко, подчиняясь одному голосу и ненавязчивой страховке ладоней, выполнить этот приказ. Спина ощущает прохладу пригнанных досок, слегка размыкая зажим напряженных предплечий, а ноги сами по себе опираются в пол стопами, не сопротивляясь, когда нажатие руки на колени с внутренней стороны слегка разводит их в стороны.

- Ты слишком напряжена. Я собираюсь это исправить. Ты меня слышишь? – быстрый росчерк поцелуя поверх дрожащих губок, отрывистая ласка теплых пальцев, огладивших ключицу. Ни одно из его прикосновений не бывает случайным. Это запускает веерную отдачу возбуждения по всем каналам моего тела, которое беззастенчиво устремляется в эпицентр между моих слегка разведенных ног, с приятной вибрацией по набухшим складочкам, так безжалостно пережатым тугим швом облегающих джинсов. Пальцы обводят контур губ, и я, отпустив никому не нужный самоконтроль в свободный полет, пытаюсь задеть их кончиком языка.

Как бы не так. Здесь его законы, правила и ход событий. Пальцы покидают контур губ, без предварительной подготовки соскальзывая на кнопки блузы, которые поддаются легчайшему нажиму. Замирают на мгновение, готовые подчиниться моему протесту, если такой будет иметь место – но я молчу, предвкушая, как далеко сможет зайти эта пока еще поверхностная ласка. И откуда у меня ощущение, что по-настоящему еще ничего не начиналось?

Его руки гладят меня поверх бюстгальтера, задевая полоску кожи над выемкой чашечки. Мои ладони вытянуты над головой, и я сомневаюсь, что смогу удержать их долго в таком положении. Умелые прикосновения по горячим точкам точечной россыпью крышесносных разрядов живого эротического предвкушения вновь сбивают почти выровнявшееся дыхание, ошеломленно вскрикиваю, когда теплые подушечки пальцев проникают под ткань обтянутого шелком каркаса балконета, крик уже в следующим момент заглушен стоном – перекат соска между бархатными подушечками пальцев прошибает мощной, первобытной, бесконтрольной эротической судорогой. Беспощадный транзит в сердце и в пульсирующие границы точки G, усиленный вдвое, так как я даже не заметила, когда разошлась магнитная застежка вместе с декоративной шнуровкой.

- Моей девочке нравится? – не знаю, от чего мои трусики впитывают больше сока - от его пальцев, оглаживающих вершины моих сосков под пологом бюстгальтера, или от пробирающего шепота в полуоткрытые губы. Ощущаю, как мои глаза раскрываются еще шире в такт прогибу позвоночника над полом, навстречу его прикосновениям, которые рассыпают разряды искр по телу с ускорившейся периодичностью. – Моей отважной девчонке больше не страшно?

У меня нет ни сил, ни разрешения, чтобы ему отвечать… И даже кивать в ответ. Губы накрывают мой приоткрытый ротик, словно читая последние сомнения и не желая разрывать новую связь, которая уже сплетается, намертво затягивая узлы окончательного слияния. Атака беспощадного языка… Я так к этому привыкла за последние дни, но сейчас это настолько по-новому, что просто толкаю бедра вверх, застонав, когда тот самый джинсовый шов режет по опухшим от возбуждения половым губкам лазером чистого эндорфина. Как в полуобмороке, осознаю, что его рука медленно скользит вниз, пытаюсь сомкнуть раздвинутые ноги…

- Нет! – достаточно его слова, чтобы напряженные мышцы запустили реакцию расслабления, оставив тело в прежнем положении. Я не хочу сопротивляться… Больше никогда и ни в коей мере… Не этому мужчине и ни при каких обстоятельствах!

Кровь прожжена эйфорией растворения-подчинения настолько, что, закрой глаза - и увидишь ее алое свечение. Какого цвета самая искренняя и желаемая страсть? Теперь я знаю наверняка, и ее не передать описанием пятидесяти оттенков красного. Я уже не понимаю, что сдавленные стоны, усиливающие возбуждение до критической отметки, принадлежат мне самой, когда его ладонь, огладив живот, опускается на шов облегающих брючек, чуть надавив на сосредоточение моего безумия. Распухшие губки перевозбужденной вагины отзываются жаждущей дрожью в ответ на новый нажим с росчерком вдоль шва. И пуговицы, и молния остаются незадействованными, словно это последняя попытка пощадить перепуганную психику. Я этому рада совсем по иной причине, прикоснись он к обнаженной коже, кончу сразу, от одного нажатия. Не понадобится никаких лишних движений, непозволительно долгий перерыв все сделал за меня, определив сегодняшнюю капитуляцию до последнего всхлипа и сжатия внутренних мышц.

Ребро ладони прочерчивает воображаемую линию по маршруту границы шовчика, и я не могу сдержать почти надсадного крика в его губы, которые замерли в миллиметре от моих.