Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти

Если бы человек был сосредоточен исключительно на самом себе, результат был бы очень простым. И очень грустным. Но человек – существо общественное. Эта сторона его натуры находит свое выражение и в гидравлическом обществе. В условиях аграрного деспотизма очень трудно быть хорошим сувереном или справедливым чиновником. Но такие экземпляры тем не менее встречаются. В странах гидравлического мира умные лидеры выполняют свои управленческие и юридические обязанности добросовестно, а честные чиновники борются с фискальными и юридическими нарушениями. Храбрые функционеры настаивают на проведении политики, которую они считают справедливой, и при этом навлекают на себя гнев влиятельных вышестоящих чиновников, а иногда и самого суверена.

Те люди, которые проводят такой курс, угрожают интересам крупных интриганов в правительстве; история показывает, что людей, думающих исключительно об интересах общества, всегда было крайне мало. Более того, даже эта малая группа «хороших» людей не до конца понимала, как кривобок тот правительственный оптимум, который она мечтала внедрить. Благородный бюрократ Конфуция, идеальный вождь Бхагавадгиты, «справедливый» государственный муж Древнего Рима и исламского Ближнего Востока пытались быть справедливыми в рамках общества, которое считало деспотическую власть, свои доходы и престиж само собой разумеющимся.

Гидравлический деспотизм: милостивый по форме, но жестокий по содержанию

Деспоты агроуправляемых режимов могут представлять эти режимы как благожелательные для людей; но на самом деле даже при самых благоприятных обстоятельствах они стремятся лишь к своему благополучию, а вовсе не благополучию народа. Они планируют свои гидравлические предприятия таким образом, чтобы те приносили им как можно больше денег и власти. К тому же они считают, что доходы страны должны принадлежать только им одним.

Сталин заявлял, что в современном индустриальном аппаратном государстве культура национального меньшинства является национальной по форме и социалистической по содержанию. Однако опыт показывает, что «социалистическая» (читай: аппаратная) сущность очень быстро смывает с этой культуры все, кроме самых незначительных национальных элементов. Аналогичный механизм действует и в аграрном аппаратном государстве. Перефразируя формулу Сталина и заменяя миф реальностью, мы можем с уверенностью сказать, что гидравлический деспотизм благожелателен по форме, но жесток по содержанию.

Глава 5 Тотальный террор – тотальное повиновение – тотальное одиночество

Отдельный человек в условиях тотальной власти

Человек – не муравей. Его попытки избавиться от свободы показывают, что его противоречиво влечет к тому, что он противоречиво отвергает. Стремление действовать самостоятельно – неотъемлемая черта homo sapiens (человека разумного), и к тому же очень сложная. Не все ее компоненты обладают социальной значимостью; но среди них находится наиболее ценная мотивирующая сила – стремление поступать по совести, невзирая на внешние помехи.

Что происходит с желанием человека сохранить свою автономию в условиях тоталитарного государства? Один вариант тотальной власти, гидравлический деспотизм, не терпит никакой иной политической силы, кроме самого себя. В этом отношении он одержал успех на институционном уровне, ибо блокировал развитие иной силы; он также победил на уровне психологии, поскольку сумел подавить стремление людей к независимым политическим действиям. И это является доказательством того, что гидравлическое правительство – это правительство, главным инструментом которого является устрашение.

Для поддержания рационального оптимума правительства необходим террор

Потребность

Человек – не муравей. Но он и не камень. Политика, которая помогает сохранить оптимум популярности правителей, сбивает людей с толку, не устраняя, однако, чувства фрустрации и тоски. Если за ними не следить, то они могут привести к восстаниям и мятежам. Чтобы бороться с этой опасной тенденцией, гидравлический режим обращается к запугиванию населения. Террор становится неизбежным следствием стремления правителей поддерживать свой, а вовсе не народный, рациональный оптимум.

Его официальное признание: «Наказание – это король!»

Многие защитники гидравлического деспотизма подчеркивали необходимость наказания для сохранения своего режима. Такая политика оправдывалась следующим аргументом – ни в чем не виноватых людей крайне мало. Конфуций предпочитал наказанию образование; но и он верил, что для того, чтобы «исправить жестоких [людей] и отказаться от смертной казни», потребуется сотня лет хорошего управления.