Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

Но вмешательство европейских держав в польские дела происходит именно оттого, что нас считают слабыми, и мы только подтвердим это мнение, если поспешим отдать кому-нибудь с рук на руки ту часть наших владений, которая служит поводом к вмешательству. В наши дела не вступались, пока нас считали сильными, и мы не избавимся от вмешательства, если дадим новое доказательство нашей слабости или неуверенности в своей силе: европейское вмешательство не замедлит найти себе новый предлог, и мы встретимся с ним неожиданно в других пунктах. (Ездили же в прошлом году какие-то черкесы в Лондон с прошением к королеве Виктории о защите от России! И в самом деле, с некоторых пор англичане что-то с особенным участием и нежностью поговаривают о кавказских горцах.) Ионические острова, находясь под протекторатом Англии, постоянно были недовольны и желали отложиться. Европа, однако, не вмешивалась в отношения Англии к Ионическим островам и не давала ей советов, не угрожала ей войною. С отношениями Англии к Ионическим островам было несравненно менее сопряжено ее государственное достоинство, нежели с отношениями России к Польше. Ионические острова не были приобретены Англией такою дорогою ценой, какою герцогство Варшавское приобретено было Россией. Ионические острова никогда не злоумышляли против Англии и никогда не были завоеваны ею. Они не были присоединены к Англии, а только даны ей на сохранение. Они предоставлены ей трактатом не как неразрывная часть ее владений, а только как depositum⁸⁴. Англия легко может отделить их от себя без ущерба для своего достоинства и силы; этого мало: при тех условиях, которые побуждают ее присоединить их к Греческому королевству, она руководится верным расчетом, который сохранит за нею все выгоды, соединявшиеся с обладанием Ионическими островами, без тех пожертвований и усилий, которых ей стоило это обладание. Может быть, и Россия, не без основательного рас -чета, могла бы отделить от себя собственно польский край своих владений для присоединения, например, к Австрии, если б этим актом были окончательно замирены польские притязания, и Австрия очутилась бы через то в таком точно отношении к нам, в каком должна находиться к Англии создаваемая ею теперь Греция. Может быть, и выгодно было бы нам удовлетворить внутреннему влечению польской национальности, если б она тяготела к другому политическому целому, как Ионические острова тяготеют к Греции. Эльзас не тянет к Германии, хотя он и оторван от нее, и Франция остается спокойна в обладании этим краем. Но Голштинское герцогство, принадлежа Дании, тянет к Германии, и, может быть, для Дании было бы выгодно отделаться от Голштейна, с тем чтобы через это навсегда обеспечить себя от германских притязаний на Шлезвиг. Но относительно польского края, находящегося в обладании России, до сих пор, как известно, подобных расчетов даже и гадательно не представлялось, тем более что польская национальность ни к какому другому государству так не тяготеет, как к самой России, хотя до сих пор это тяготение было враждебного свойства.