Читаем Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском полностью

Но вмешательство европейских держав в польские дела происходит именно оттого, что нас считают слабыми, и мы только подтвердим это мнение, если поспешим отдать кому-нибудь с рук на руки ту часть наших владений, которая служит поводом к вмешательству. В наши дела не вступались, пока нас считали сильными, и мы не избавимся от вмешательства, если дадим новое доказательство нашей слабости или неуверенности в своей силе: европейское вмешательство не замедлит найти себе новый предлог, и мы встретимся с ним неожиданно в других пунктах. (Ездили же в прошлом году какие-то черкесы в Лондон с прошением к королеве Виктории о защите от России! И в самом деле, с некоторых пор англичане что-то с особенным участием и нежностью поговаривают о кавказских горцах.) Ионические острова, находясь под протекторатом Англии, постоянно были недовольны и желали отложиться. Европа, однако, не вмешивалась в отношения Англии к Ионическим островам и не давала ей советов, не угрожала ей войною. С отношениями Англии к Ионическим островам было несравненно менее сопряжено ее государственное достоинство, нежели с отношениями России к Польше. Ионические острова не были приобретены Англией такою дорогою ценой, какою герцогство Варшавское приобретено было Россией. Ионические острова никогда не злоумышляли против Англии и никогда не были завоеваны ею. Они не были присоединены к Англии, а только даны ей на сохранение. Они предоставлены ей трактатом не как неразрывная часть ее владений, а только как depositum84. Англия легко может отделить их от себя без ущерба для своего достоинства и силы; этого мало: при тех условиях, которые побуждают ее присоединить их к Греческому королевству, она руководится верным расчетом, который сохранит за нею все выгоды, соединявшиеся с обладанием Ионическими островами, без тех пожертвований и усилий, которых ей стоило это обладание. Может быть, и Россия, не без основательного рас -чета, могла бы отделить от себя собственно польский край своих владений для присоединения, например, к Австрии, если б этим актом были окончательно замирены польские притязания, и Австрия очутилась бы через то в таком точно отношении к нам, в каком должна находиться к Англии создаваемая ею теперь Греция. Может быть, и выгодно было бы нам удовлетворить внутреннему влечению польской национальности, если б она тяготела к другому политическому целому, как Ионические острова тяготеют к Греции. Эльзас не тянет к Германии, хотя он и оторван от нее, и Франция остается спокойна в обладании этим краем. Но Голштинское герцогство, принадлежа Дании, тянет к Германии, и, может быть, для Дании было бы выгодно отделаться от Голштейна, с тем чтобы через это навсегда обеспечить себя от германских притязаний на Шлезвиг. Но относительно польского края, находящегося в обладании России, до сих пор, как известно, подобных расчетов даже и гадательно не представлялось, тем более что польская национальность ни к какому другому государству так не тяготеет, как к самой России, хотя до сих пор это тяготение было враждебного свойства.

Перейти на страницу:

Все книги серии РУССКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СЕРИЯ

Море житейское
Море житейское

В автобиографическую книгу выдающегося русского писателя Владимира Крупина включены рассказы и очерки о жизни с детства до наших дней. С мудростью и простотой писатель открывает свою жизнь до самых сокровенных глубин. В «воспоминательных» произведениях Крупина ощущаешь чувство великой общенародной беды, случившейся со страной исторической катастрофы. Писатель видит пропасть, на краю которой оказалось государство, и содрогается от стихии безнаказанного зла. Перед нами предстает панорама Руси терзаемой, обманутой, страдающей, разворачиваются картины всеобщего обнищания, озлобления и нравственной усталости. Свою миссию современного русского писателя Крупин видит в том, чтобы бороться «за воскрешение России, за ее место в мире, за чистоту и святость православия...»В оформлении использован портрет В. Крупина работы А. Алмазова

Владимир Николаевич Крупин

Современная русская и зарубежная проза
Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском
Воспоминания современников о Михаиле Муравьеве, графе Виленском

В книге представлены воспоминания о жизни и борьбе выдающегося русского государственного деятеля графа Михаила Николаевича Муравьева-Виленского (1796-1866). Участник войн с Наполеоном, губернатор целого ряда губерний, человек, занимавший в одно время три министерских поста, и, наконец, твердый и решительный администратор, в 1863 году быстро подавивший сепаратистский мятеж на западных окраинах России, не допустив тем самым распространения крамолы в других частях империи и нейтрализовав возможную интервенцию западных стран в Россию под предлогом «помощи» мятежникам, - таков был Муравьев как человек государственный. Понятно, что ненависть русофобов всех времен и народов к графу Виленскому была и остается беспредельной. Его дела небезуспешно замазывались русофобами черной краской, к славному имени старательно приклеивался эпитет «Вешатель». Только теперь приходит определенное понимание той выдающейся роли, которую сыграл в истории России Михаил Муравьев. Кем же был он в реальной жизни, каков был его путь человека и государственного деятеля, его достижения и победы, его вклад в русское дело в западной части исторической России - обо всем этом пишут сподвижники и соратники Михаила Николаевича Муравьева.

Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

Биографии и Мемуары

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии