Воспитанник Шао. Том 1

— Прекрасно понимаю. Это лишний раз доказывает более осмысленный подход русских к людям. Но не настораживало вас то, что янки слишком упорно подкладывали улики под Руса? Не имелось ли это у них в первоочередных планах? Ведь что особенно: подобное они применяли еще тогда, когда у них не было причин сомневаться в нем.

Чан по-новому посмотрел на настоятеля.

— Конкретными данными на этот счет я не располагаю.

— Вы не удивляйтесь моей информированности: это жалобы самих янки.

Офицер отвел взгляд в сторону, но промелькнувшие сомнения на его лице не остались незамеченными монахом.

— Янки тоже следует опасаться.

Дэ заиграл тросточкой, крутя ее в пальцах, как жонглер.

— Янки не суть: пришлые. А вот ваше подозрение насчет воспитанника необоснованно.

— Лично я, почтенный настоятель…

— Нет, нет, — остановил офицера монах. — Говоря о вас, я имею в виду представителей госаппарата, которые почему-то слишком внимательно следят за столь мелкими для них событиями.

— Они могут быть не мелкими, если действия подпадут под контроль некоторых заинтересованных лиц.

— И все же, — тяжело заговорил Дэ, — не до конца понятно злобное преследование молодого человека. И то, какие выводы вы могли делать за время пребывания его в России. Сам по себе он еще не готов к каким-либо контактам. Не то развитие, обучение. Он просто не знает, что к русским можно обратиться с просьбой о помощи. Ни вы, ни янки, уверен, не подсказывали ему эту мысль на случай возможных трений. Что он? Он бежит домой. Бежит, как мальчишка, с непосильных заработков.

— Ну это как сказать, — усмехнулся Чан с нескрываемой иронией. — Не так уж и мальчишка, не так уж и недоразвит. За последние недели — я не буду упоминать прошедшие три года — он здорово водил по малому кругу не слабые в деле шпионажа умы.

— Это не его качества. Скорее, к нему отнеслись несерьезно, А потом: вы мешали американцам, вам мешали русские. Это и позволило остаться воспитаннику на плаву. Не будете же вы утверждать, что само ведение боя выше по интеллектуальному совершенству, чем все, что предшествует этому. Сама игра сложнее стократ. Да и я думаю, что без наставлений Вана не обошлось.

— Трудно в это поверить. Ван слишком безрассуден, чтобы загадывать на столько лет вперед.

— Вы думаете? Примите во внимание, что Вану восемьдесят пять. Да и не имей он этих качеств предвидения, которые присущи ему в большей степени, чем кому-либо, прах его давно бы уже покоился где-нибудь в непроглядном месте на дне глубокого ущелья. Там обычно могилы великих мастеров. Свое звание Большого Чемпиона Ван получил не за победы, а за то, что сумел выжить, за то, что длительное время возглавлял списки первых. До него это никому не удавалось. Где пахнет побоищем, он чует не только по угрозам. Это его дар.

— Не думаю, что четыре года назад Ван мог каким-либо образом предчувствовать сегодняшние обороты.

— В такой степени нет. Но то, что Рус не сживется с янки, Ван доказывал нам еще до подписания соглашения. И только поэтому уже твердо знал, что придет время, когда воспитаннику понадобится путь домой. Здесь уже ничто не удержит Вана. Даже почтеннейший совет старейшин, даже Великий Гу-ру. В этом весь Ван. Доказывать что-то бессмысленно. Он не признает требования момента, гибкой тактики, осторожной дипломатии. Многие обижаются и обжигаются его холодной чистотой. За это его неистово любят и уважают. Он и сам голый, как правда, но в отличие от других умеет защищаться и защищает ее.

— Все это хорошо звучит для людей нейтральных. Не следовало агенту стрелять.

— А кто виноват! — неожиданно для себя вспылил Дэ. Рот его исказила давно притаенная злоба. Тростника хрустнула в жилистых пальцах. Он поспешно сломал еще два раза, чтобы не появились фигуры в капюшонах. — У вас учат стрелять по каждому поводу. А затравленный зверь не будет всматриваться. Всякий приближающийся, тем более с оружием, — враг. Ваши люди действовали, как на маневрах, как победители — один в поле не воин. Вот вам и жертвы. Не я ли предупреждал: мальчик молод, человеческие отношения для него тайна за семью печатями. Не готов он к жизни. Он вас не понимает. Теперь вы его. Он не имеет самообладания взрослых, выдержки. Нет спокойствия, хладнокровия. Спору нет — он виновен. Но от его руки не пал еще ни один штатский, ни один обыватель. А военные не подходили к нему с мирными намерениями. Любая объективность на его стороне. — Дэ остановился, посмотрел, доходят ли его слова до офицера. — Выпустить ручного зверя на волю — долго ли он проживет в джунглях? Наглая обезьяна для него уже будет представлять определенную опасность. А среди людей? Представил ли кто себя в его шкуре, когда не дни, месяцы скрываешься от нескольких служб. А каково ему? На какой грани сейчас его нервы? Никого, ничто не интересует. Но мы заставим янки уважать Срединную.

Священнослужитель не скрывал торжествующую гримасу при последних словах.

— Уважаемый Дэ, — поторопился успокоить полковник, — американцам запрещены какие-либо действия, противоречащие законам, на территории метрополии. Настоятель недоверчиво покачал головой.