Воскрешение Малороссии

Попади Мюнхгаузен на войну годом позже — в 1739-м, ему светила бы слава взятия Хотина — мощнейшей крепости, на Днестре. Русская армия захватила ее после победоносного сражения под Ставучанами, разгромив 100 тысяч турок.

А летняя кампания 1738 года, в которой отметился наш барон, оказалась сплошным недоразумением. Три месяца маршировали по степям от Киева к Днестру. Подошли к стенам крепости Бендеры. Постояли. Постреляли из пушек. Посмотрели на басурмана через реку Днестр и вернулись назад в Киев. Вернулись, потеряв половину 60-тысячной армии не от турецких сабель, а от хронического поноса и чумы. Ну, что рассказывать о такой войне?!

На зимних квартирах армия Миниха стояла в Киеве. В этой же крепости зимовал и патрон барона принц Брауншвейгский. Мюнхгаузен, как и другие солдаты, в свободную минуту болтался по улицам, заходил в корчму, пробовал местный шнапс — «горилку», и, может быть, даже говорил: «Матка, млеко, яйка!» Совсем, как немцы в советских фильмах о другой войне, которая случится через двести лет. А потом вспоминал многодневные переходы по безводным степям Украины, где он потел в суконном мундире и начинал выдумывать свои фантастические истории, чтобы скрасить омерзительную реальность.

Ведь разве обыватель, никогда не служивший в армии, знает, что настоящая война и состоит-то в основном из маршей, дизентерии и скуки? Обыватель хочет подвигов, которые совершают ради него ГЕРОИ! И тогда Мюнхгаузен придумал ПОДВИГИ. ТАКИЕ подвиги, каких никто и представить не мог: «Во время войны мне довелось ездить не только на конях, но и на пушечных ядрах. Мы осаждали какой-то турецкий город, и понадобилось нашему командиру узнать, много ли в том городе пушек. Храбрее всех, конечно, оказался я. Я стал рядом с огромнейшей пушкой, которая палила по турецкому городу, и когда из пушки вылетело ядро, вскочил на него верхом и лихо понесся вперед. Все в один голос воскликнули: «Браво, барон Мюнхгаузен!»

Этот эпизод блистательному фантазеру навеяла осада Бендер, когда ядра летали туда-сюда через Днестр. Как ни странно, но фантазия Мюнхгаузена о полете на ядре — это зарождение идеи воздушной разведки. Мюнхгаузен вскочил на русское ядро и полетел в сторону турецкой крепости, считая с воздуха вражеские пушки. А потом перескочил на турецкое ядро, летевшее в сторону русских, и вернулся с ценной информацией. Уже в конце XVIII века, когда появились воздушные шары, разведка с воздуха стала реальностью. А появление в XX веке самолетов сделало воздушную разведку массовым явлением. Но у истоков этой вполне здравой идеи стоял Враль Мюнхгаузен.

Примерно так же родился и эпизод о коне барона, которому турки ВО время боя отрубили заднюю половину тела, после чего бедное животное никак не могла напиться: «Искусный лекарь моего отряда сшил вместе обе половины лошади, взяв для этого лавровые побегй, так как ничего иного ПОД рукой не нашлось. Это, впрочем, оказалось очень кстати, потому что лавровые побеги пустили корни в теле лошади, выросли и образовали лавровую беседку, так что во время этого и следующего походов я, в буквальном смысле, пребывал в тени своих лавров».

Эта фантастическая лавровая беседка имеет вполне реальные «корни». Чтобы спастись во время долгих переходов по степи от солнца, русская кавалерия переняла татарский обычай срубать молодое деревцо и привязывать его к седлу, устроив что-то вроде зонтика. Так у Мюнхгаузена появилась концовка рассказа про разрубленного пополам коня.

Естественно, Мюнхгаузен привирал. Как человек, служивший в армии, могу сказать, что нет ничего скучнее правды об армии. Особенно в мирное время. Служба барона в России оставила множество документов. Командуя эскадроном в том самом Брауншвейгском кирасирском полку уже после войны с Турцией, Мюнхгаузен подписал сотни рапортов и докладов. Шестьдесят два из них уцелели в архиве, и их можно прочитать. Прочитать подлинную летопись трудов и дней барона Мюнхгаузена.

Первые же документы, относящиеся к военной службе барона в России, раскрывают точную дату его производства из пажей в офицеры. 5 декабря 1739 года Мюнхгаузен ползгчает чин корнета. А буквально через три дня Военная Коллегия постановила: «Пожалованного из пажей Гиранимуса Карла Фридриха фон Минихаузина в кирасирской Брауншвейской полк в корнеты определить в том полку на порозжую ваканцию и жалованье давать, а при первой даче за повышение вычесть на гошпиталь. И верности присягу учинить ему при команде как указы повелевают. И для того велеть ему при команде явитца на срок по регламенту, в чем взяв от него реверс, для проезду дать пашпорт и на чин патент».

За этот патент Мюнхгаузен расписался 19 декабря. Причем, по-немецки: «Ich habe das obegemalte empfangen» («Я вышепереписанное принял»). Писать по-русски барон не умел и до конца жизни так и не научился. Все служебные документы, составленные для него русскими писарями, он подмахивал на родном немецком языке. Даже через десять лет, уже к концу службы, познания Карла Иеронима в грамотности аттестовались так: «Умеет по немецки, а по руски только говорит».