Воскрешение Малороссии

Пока у власти находился принц Антон Ульрих, одновременно командовавший Брауншвейгским кирасирским полком, где служил его бывший паж, барон быстро рос в чинах. Всего за год из корнетов он стал подпоручиком и поручиком, прыгнув на две.ступени вверх. Впереди маячила хлебная должность ротмистра. Но радости жизни это не добавило. Вся служебная переписка Мюнхгаузена в основном заполнена повседневными хозяйственными и военно-уголовными вопросами.

К примеру, 5 января 1741 года поручик Мюнхгаузен доносил в полковую канцелярию: «Сим же репортую: кирасир Федор Лебедев украл бывши на конюшне на карауле овса четыре четверика». И подпись по-немецки: «Lieutenant von Munchhausen».

А 17 февраля того же года уже полковая канцелярия строго приказывала поручику Мюнхгаузену: «Старые кирасирские седла изволите, собрав в одно место, содержать в бережении впредь до ордера».

А еще 4 января 1741 года «лейтенант фон Мюнхгаузен» напоминал начальству, что из покойного ротмистра князя Сибирского вычтено «два рубли сорок копеек» за проступок кирасира Ивана Кудрявцева, потерявшего «на Украинской линии кирас» (то есть, кирасу — металлический нагрудник), «которые и по сие число деньги с него в роту не получены. Того ради полковую канцелярию покорно прошу о вычете с него Сибирского помянутых де-нех зчинить свое благорасмотрительное определение ».

Последнее донесение было, так сказать, эхом прошедшей русско-турецкой войны. Полк Мюнхгаузена Зоке стоял в Риге, кираса была утрачена под Богодуховым на Украине, а деньги за нее до сих пор (два года уже прошло!) так и не были компенсированы в ротное хозяйство, за которое отвечал теперь барон, временно исполнявший обязанности командира роты. Даже с покойным русским разгильдяем князем Сибирским, недосмотревшим за кирасиром Кудрявцевым, приходилось воевать!

Некоторые же документы веселят нас даже сами по себе — одними только фамилиями. Вроде бы обычная служебная переписка, а читаешь и буквально за живот хватаешься. Да и как не схватиться, если 25 января 1741 года все та же неугомонная полковая канцелярия приказывает поручику Мюнхгаузену отправить в Ригу получившего отставку рядового Василия... Пердунова! Не медля отправить! Как будто не было в Российской империи дела важнее, чем срочно дать героическому Пердунову долгожданный дембель! Замечу, что отставку Пердунов мог получить, только окончательно «просрав» свое здоровье на царской службе — в те годы служили даже не 25 лет, а пожизненно — пока хватит сил. До полного изнеможения. Крепкие были люди! Железные! Не то, что нынче, когда, простите, пукнуть солдат не успеет, а уже служба кончилась — год отдал Родине, строя кому-то «секретный объект» — то есть, командирскую дачу, и домой! Не тот теперь Пердунов пошел... Куда ему до прежнего!

Мюнхгаузен командовал элитной первой ротой полка — лейб-компанией. Именно это подразделение встречало в Риге будущую императрицу Екатерину II, когда ее еще девочкой везли выдавать замуж в Россию. Но приятные церемониальные обязанности были исключением. В остальном же Карл Иероним должен был беспокоиться о ветеринаре Фаншмите, который уехал из полка и лошадям «лекарства никакого не оставил» («Того ради покорно прошу для пользования вышеозначенных лошадей прислать Фаншмита, и чтоб оному повелено быть при лейб-компании до излечения оных лошадей»), и отчитываться, сколько лошадей сдохло за три года и куда делись их породистые шкуры? («Коликое число с начала 738 сего 741 году майя по 17-е число пало государевых кирасирских, нестроевых и подъемных, також драгунских и в упряжку лошедей, и что со оных шкур снято и где по какой цене проданы, и за негодностию что не снято, о том при сем ведомость сообщаетца. А за проданныя шкуры имеющиеся деньги впредь для отдачи в козначе<й>ство чрез нарочного неумедля присланы будут»).

Такую, с позволения сказать, жизнь, вынуждавщую его вникать в дела коней и рядовых Пердуновых, Мюнхгаузен терпел одиннадцать лет! Бывший его принц гнил в своих Холмогорах. Замолвить за экс-пажа словечко было некому. Поэтому Карл Иероним дослужился только до ротмистра и ни разу больше не поучаствовав в войне. Только успел в 1744 году жениться в Риге, чтобы уж совсем не скучать, на местной дворянке Якобине фон Дунтен. А потом в Германии поумирали его старшие братья, не оставив других наследников, и наш бравый герой вернулся в родной Боденвердер, чтобы отныне и до конца дней вести жизнь помещика.