Воскрешение Лазаря

На вокзале Катя ей сказала, что они живут в крохотной комнатушке у хозяев, которые относятся к ним с большим подозрением, и появление молодой и красивой женщины окончательно разрушит репутацию Феогноста; дальше Ната, не сопротивляясь, дала увезти себя в гостиницу. Правда, пока они ехали на извозчике в "Ахтубу", где для нее был снят номер, у Наты достало выдержки улыбаться, шутить, делать вид, что она всему поверила.

Ната знала свою силу; еще когда Феогност в первый раз всерьез заговорил о монашестве, она, которая давно колебалась, но на людях поддакивала, видела: если она не захочет, ни в какой монастырь Феогност не пойдет. Однако влечение Феогноста к церкви ее пугало, она никого ни с кем не хотела делить, а еще больше не желала упреков, что вот она, помешав, погубила ему жизнь. Ната была сильнее церкви, но понимала ее плохо и оттого соперничать с ней не хотела. Убедившись, что Феогност и вправду привязан к Богу, она легко его отпустила. Она вообще была плоть от плоти жизни, и идеи, учреждения, от жизни далекие, ее раздражали. Выйдя из детства, она сторонилась их чисто интуитивно, будто боялась заразиться. Поэтому и с Колей, едва увидев, что братья больны чем-то схожим, она рассталась без колебаний.

Бог, коммунизм, другие идеи казались Нате странным смешением детских болезней и детских же игр. Феогност и Коля заигрались и отстали; теперь, узнав из Катиных писем, что Феогност к церкви поостыл и, значит, выздоравливает, она решила, что время его забрать пришло.

В "Ахтубе" то Катя и Коля вдвоем, когда Натина дочка спала, то Коля в одиночку - девочка, ни разу в жизни его не видя, опасалась чужого, незнакомого мужчину, и стоило ему подойти, кидалась в рев, - пять дней подряд непрерывно Нату обрабатывали. Они и на минуту не оставляли ее одну. Катя боялась, что, как разыскал ее и Феогноста Коля, сумеет это сделать и Ната. Или, того проще, их почтовым адресом ее легко мог снабдить Илья. Пару раз Ната и вправду пыталась выйти, но они заперли изнутри дверь и демонстративно выкинули ключ в окно.

В начале, когда еще не было страшно, Ната что-то сказала им про игру, и они оба за ее слова ухватились, принялись убеждать, что нет, детство не кончилось, игра продолжается и им не наскучила. Да, Феогносту сейчас трудно, никто ничего скрывать от нее не собирается, но без того, что она называет игрой, ни он, Коля, ни Феогност своей жизни не мыслят. Если Ната скажет: или я, или игра, - они, конечно, выберут Нату, потому что оба с детства безнадежно в нее влюблены, они успокоят себя, что условие не настоящее, оно как бы понарошку: согласишься - у тебя и Ната и игра, а когда окажется, что пути назад нет, они ей не простят.

Повторяя это раз за разом почти без вариаций и на один голос, они выкручивали ей руки все пять сызранских дней, а на шестой, так и не дав увидеться с Феогностом, снова отвезли на вокзал и отправили обратно в Москву. В "Ахтубе" был какой-то сумасшедший дом, позже, сколько она ни пыталась те дни разделить, хоть что-нибудь восстановить, сумела вспомнить лишь три случая, когда поток прерывался. Два были связаны с Колей. Однажды он - Нате показалось, что явно согласовав с Катей, - на правах мужа вознамерился провести с ней ночь. Возможно, Колина попытка остаться с Натой наедине объяснялась ее собственным письмом, которое он получил полугодом раньше. Среди прочего Ната в нем писала: "Колюша, рыженький мой (в общем и целом), бородатый и очень любимый! Только что получила твое письмо и отвечаю по "горячим следам". Я тебя очень люблю. Прими как данность и запомни - за это не надо бороться. Но и губить тоже не надо. Разводиться с тобой я не хочу. Это тоже данность. И не потому, что ты спасаешь Россию. Конечно, если спасешь, я буду рада, но и тогда твой успех будет для меня приятным дополнением, не больше". Через страницу: "Повторяю, я очень-очень тебя люблю и страшно скучаю. Пишу, а у меня прямо ноги сводит. Я так хочу к тебе прижаться, так всего тебя хочу. Сколько мне еще ждать? Я не могу так долго".

То ее давнее письмо в нем, очевидно, засело, и он думал, что, останься они вдвоем, она о Феогносте забудет. Он часто вставлял в разговор, что вот он впервые видит вместе ее и свою дочь и что, хотя когда-то он дал обет, пока не дойдет до Владивостока, не иметь дело с женщиной, в сущности, его обет никому не нужен, и как было бы хорошо им втроем отпустить друг другу обиды и недельку здесь пожить. Но Ната отвергла его с редкой брезгливостью, и он легко подчинился, сделал вид, что пошутил. Второй раз - они уже собирались ехать на вокзал, и вдруг Коля устроил безобразную сцену, кричал, что он первый раз в жизни увидел собственную дочь и даже ни разу с ней не поиграл, "Ахтубу" он Нате не простит. Но истории с Колей были, конечно, ерундой, милыми чудачествами по сравнению с тем, что сотворила тогда тихая Катя.